О святом враче Евгении Боткине
Евгений Сергеевич БОТКИН, лейб-медик царской семьи, родился 27 мая старого стиля (11 июня нового стиля) 1865 года в Царском Селе в семье лейб-медика Российских императоров Александра II и Александра III Сергея Петровича Боткина, основателя бесплатной московской больницы для бедных, которая позже в советское время была названа Боткинской.
С отличием окончил Военно-Медицинскую Академию. Добровольцем прошел всю русско-японскую войну. В 1908 году назначен лейб-медиком императорской семьи. Находился с марта 1917 года под стражей вместе с Царской семьей. Отпущен в связи с болезнью невестки. 1 августа 1917 года добровольно сопровождал Царскую семью в Тобольск, затем – в Екатеринбург, оставив в Тобольске собственных детей. В Екатеринбурге через Боткина шли все переговоры с тюремщиками из охраны и исполкомом Уралоблсовета. В ночь на 17 июля 1918 года расстрелян с Царской семьей в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге. По свидетельству коменданта Дома особого назначения Я. Юровского, Боткин не умер сразу. Его пришлось пристреливать.
Евгений Боткин со своими детьми – Глебом, Татьяной, Юрием и Дмитрием, 1910
9 июля 1918 года, за неделю до расстрела, Е.С. Боткин начал писать письмо:
“Дорогой мой, добрый друг Саша, делаю последнюю попытку писания настоящего письма, – по крайней мере отсюда, – хотя эта оговорка, по-моему, совершенно излишняя: не думаю, чтобы мне суждено было когда-нибудь еще писать, – мое добровольное заточение здесь настолько же временем не ограничено, насколько ограничено мое земное существование. В сущности, я уже умер, умер для своих детей, для друзей, для дела…
Когда мы еще не были выпуском, а только курсом, но уже дружным, исповедовавшим те принципы, с которыми мы вступили в жизнь, мы большей частью не рассматривали их с религиозной точки зрения, да и не знаю, много ли среди нас и было религиозных. Но всякий кодекс принципов есть уже религия, и наш так близко подходил к христианству, что полное обращение наше к нему, или хоть многих из нас, было совсем естественным переходом. Вообще, если “вера без дел мертва”, то дела без веры могут существовать, и если кому из нас к делам присоединялась и вера, то это уже по особой к нему милости Божьей. Одним из таких счастливцев, путем тяжелого испытания, – потери моего первенца, полугодовалого сыночка Сережи, – оказался я. С тех пор мой кодекс значительно расширился и определился, и в каждом деле я заботился не только “о курсовом”, но и “о Господнем”. Это оправдывает и последнее мое решение, когда я не поколебался покинуть своих детей круглыми сиротами, чтобы исполнить свой врачебный долг до конца…”
Письмо оборвано на полуслове, Евгений Сергеевич не дописал его.
В 1981 году он прославлен Русской Православной Церковью за рубежом (РПЦЗ) в лике новомучеников. В Русской Православной Церкви прославлен в лике святых на Архиерейском Соборе 2016 года как праведный страстотерпец (день памяти — 4/17 июля).
Сведения о Евгении Сергеевиче Боткине взяты из базы данных “Новомученики и исповедники Русской Православной Церкви ХХ века” Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета.
С отличием окончил Военно-Медицинскую Академию. Добровольцем прошел всю русско-японскую войну. В 1908 году назначен лейб-медиком императорской семьи. Находился с марта 1917 года под стражей вместе с Царской семьей. Отпущен в связи с болезнью невестки. 1 августа 1917 года добровольно сопровождал Царскую семью в Тобольск, затем – в Екатеринбург, оставив в Тобольске собственных детей. В Екатеринбурге через Боткина шли все переговоры с тюремщиками из охраны и исполкомом Уралоблсовета. В ночь на 17 июля 1918 года расстрелян с Царской семьей в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге. По свидетельству коменданта Дома особого назначения Я. Юровского, Боткин не умер сразу. Его пришлось пристреливать.
Евгений Боткин со своими детьми – Глебом, Татьяной, Юрием и Дмитрием, 1910
9 июля 1918 года, за неделю до расстрела, Е.С. Боткин начал писать письмо:
“Дорогой мой, добрый друг Саша, делаю последнюю попытку писания настоящего письма, – по крайней мере отсюда, – хотя эта оговорка, по-моему, совершенно излишняя: не думаю, чтобы мне суждено было когда-нибудь еще писать, – мое добровольное заточение здесь настолько же временем не ограничено, насколько ограничено мое земное существование. В сущности, я уже умер, умер для своих детей, для друзей, для дела…
Когда мы еще не были выпуском, а только курсом, но уже дружным, исповедовавшим те принципы, с которыми мы вступили в жизнь, мы большей частью не рассматривали их с религиозной точки зрения, да и не знаю, много ли среди нас и было религиозных. Но всякий кодекс принципов есть уже религия, и наш так близко подходил к христианству, что полное обращение наше к нему, или хоть многих из нас, было совсем естественным переходом. Вообще, если “вера без дел мертва”, то дела без веры могут существовать, и если кому из нас к делам присоединялась и вера, то это уже по особой к нему милости Божьей. Одним из таких счастливцев, путем тяжелого испытания, – потери моего первенца, полугодовалого сыночка Сережи, – оказался я. С тех пор мой кодекс значительно расширился и определился, и в каждом деле я заботился не только “о курсовом”, но и “о Господнем”. Это оправдывает и последнее мое решение, когда я не поколебался покинуть своих детей круглыми сиротами, чтобы исполнить свой врачебный долг до конца…”
Письмо оборвано на полуслове, Евгений Сергеевич не дописал его.
В 1981 году он прославлен Русской Православной Церковью за рубежом (РПЦЗ) в лике новомучеников. В Русской Православной Церкви прославлен в лике святых на Архиерейском Соборе 2016 года как праведный страстотерпец (день памяти — 4/17 июля).
Сведения о Евгении Сергеевиче Боткине взяты из базы данных “Новомученики и исповедники Русской Православной Церкви ХХ века” Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета.
-
Верующая
- 1
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
