«Батюшка молился всей душой. Его молитва была из самого сердца.
Я помню, как в алтаре стоял с ним у престола. После освящения Святых Даров о. Павел, получив записку помолиться о здравии, наклонился и, смотря на Святые Дары, просил по-простому, как своего отца: „Господи, помоги Серёже, у него что-то с семьёй… И этому помоги, и этому. Господи! Молитвами праведников помилуй грешников“. Обращаясь к Господу, он говорил с Ним так, как будто перед ним стоял человек.
Когда его спрашивали люди, как надо молиться, он говорил им: „Как умеешь, так и молись“.
Отец Павел был очень жизнерадостный, несмотря на то, что время было очень трудное. Он сохранил ту радость, которую может дать только вера в Бога. Вера дала ему силы преодолеть и гонения, и лишения, и болезни, которые его посещали. <...>
Батюшка прикидывался „стариком-дураком“. Возьмёт, да пропоёт „хулиганскую“ частушку во время чинной застольной беседы. Бывало, тут и архиереи, и священники сидят, а он такое выдаёт.
Особенность подвижничества о. Павла в том, что он юродствовал. Юродство было его глубокой оппозицией по отношению к действующей власти и одновременно его защитой: „Если я юродствовать не буду, меня опять посадят“. Об это юродство Христа ради разбивались и доносы, и наветы, и проверки властей, и даже указы архиереев.
Как-то ярославский владыка, наслышанный об о. Павле, решил перевести его из отдалённого сельского района к себе поближе – в Федоровский кафедральный собор. Расчёт был материальный. К батюшке приезжало много народа, он был поистине старец всея Руси. Но отца Павла не перехитришь.
К приезду архиерея в Верхне-Никульское старец облачился в такую рвань, что смотреть стыдно, и пошёл чистить отхожее место.
Приезжает владыка, а от отца Павла запах – не фимиама, и вид соответственный.
– Да зачем мне эта деревенщина! – решил архиерей. И уехал восвояси.
А батюшка говорит: „Сиди лягушка в луже – не было бы хуже! Подальше от царей – голова целей!“ И добавил шутливо: „Поближе к кухне, где сытней“.
Сама эпоха располагала к иносказательной речи. Когда нельзя говорить правду, приходится говорить притчами.
Юродствуя, он прикрывал свою святость. Он порою выражался грубовато, но жил и верил возвышенно.»
Архим. Виктор (Мамонтов) «Господь – Пастырь мой»