Степан ходил по дому, в очередной раз собираясь идти на камушек преподобного Серафима, что находился в пятнадцати километрах от его села.
С ним стал проситься его сын Алексей.
— Папа, возьми. Мы так давно с тобой никуда не ходили, — начал упрашивать он отца. Глазёнки его были такими умоляющими…
— Как же я тебя возьму с собой, сынок? Комары в лесу заедят насмерть. Что я с тобой там делать стану?
Но разве можно семилетнего ребенка отговорить от похода куда-либо с папой? Известное же дело: хоть на северный полюс, хоть на войну, хоть в эпицентр ядерного взрыва — но лишь бы с родителями.
Степан задумался, представил трудность пути и решил твёрдо отказать сыну.
— Сынок, ты не выдержишь дороги. Если машины попутной не будет — нам придётся тридцать километров идти пешком. Нет, прости, но ты ещё маленький, чтобы ходить так далеко.
Неожиданно в разговор вмешалась мать. Характер у неё был простой и решительный:
— Сын тебя месяцами не видит, а ты появился на пару дней и опять хочешь его одного оставить?
— Так далеко же идти! — стал оправдываться Степан.
— Ничего. Не умрёшь, если будешь иногда его на плечах нести. На стройке, вон, целыми днями брёвна на себе таскаешь, а тут сын… Подумаешь, тяжесть какая!
— Да ладно в дороге, но как в лес после Царского Скита зайдём, там же комаров пропасть!
— Пап, ну, возьми, — почувствовав поддержку матери, Алёшка уцепился за отцовскую руку и начал нетерпеливо её трясти.
— Наломаешь ему веток от рябины, пусть сам от себя комаров отгоняет. В первый раз, что ли, ему в лес с тобой ходить?
Последние слова матери и решили дело.
Наутро Степан с Алёшей вышли из дома в сторону Прибрежного. Попутный транспорт мог быть, но ходил он редко. Часть пути их подвезли на легковой машине. Алёша был счастлив. Но когда вошли в лес, он заметно приуныл. Комары заедали его не на шутку. Степану было скорбно смотреть, как его сын непрестанно отгонял от себя насекомых ветками, которые он наломал ему.
— Вот видишь, сынок, говорил же я тебе, — с упрёком сказал Степан Алёше, — комаров как много. Жалеешь поди теперь, что пошёл со мной?
— Ничего, папа. Я потерплю.
С горем пополам, подгоняемые ненасытным комариным племенем, дошли они до дальнего камушка, на котором, по преданию, тысячу дней и тысячу ночей молился преподобный Серафим Саровский чудотворец.
«Как только преподобный терпел комаров? — удивлялся про себя Степан. — Второй час в лесу, а терпение на исходе…»
Возле камня он увидел группу из пяти паломников, приехавших на стареньком УАЗике. Не на вездеходе по глубокой песчаной колее проехать в это место было почти невозможно.
Паломники так же, как и Степан с Алёшей, были вооружены ветками и непрерывно отгоняли от себя тучи беспощадных кровососущих.
— Ну и комаров тут! Отроду столько комаров не видел, — громко говорил какой-то мужчина в спортивном костюме своим спутникам, непрерывно и часто ударявший себя большим березовым веником из свежесрезанных ветвей. Создавалось комичное впечатление, будто он был не в лесу, а парился в бане.Степан ничего не сказал ему в ответ. Он пошёл с Алёшей к источнику, что был недалеко от камня.
Когда он обливал ледяной, припахивающей сероводородом водой свою голову, то услышал звук отъехавшей машины. «Ну вот, не могли подождать нас, — грустно подумал Степан. — Ведь видели же, что я с маленьким ребёнком. Впрочем, там народу было и без нас много…» Степан подавил в себе грустные мысли и полил на голову Алёше немного воды из источника.
И тут произошло чудо. Насекомые перестали кусать его и Алёшу. Нет, их не стало меньше. Их было так же много, как и раньше, они роем летали около Степана, изредка садились на лицо и руки, но ни один не кусал…
Всякое видывал Степан. В каких только краях ни приходилось ему кормить комаров, но с таким он ещё ни разу не сталкивался.
Степан и Алёша подошли к камушку преподобного. Пропели тропарь.
«От юности Христа возлюбил еси, блаженне, и Тому Единому работати пламенне вожделев, непрестанною молитвою и трудом в пустыни подвизался еси, умиленным же сердцем любовь Христову стяжав, избранник возлюблен Божия Матере явился еси. Сего ради вопием ти: спасай нас молитвами твоими, Серафиме, преподобне отче наш».
Потом они подошли к камню, на котором молился Серафим, легли на него лицами вниз и на несколько минут замолчали. (см. иллюстрацию внизу) Кто и какими словами может передать чувства, которые испытывает душа верующего человека при соприкосновении со святыней? Это не передашь, но можно лишь самому почувствовать. Почувствовать, как всё земное уходит в небытие. Кажется, что в самую вечность…
Степан замечал, что после того как он отходил от камушка из него на пару часов уходили посторонние мысли, но в голове оставались лишь слова молитвы Иисусовой: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного», которая читалась как-то по-особому тепло, живо, читалась сама собою. И на душе становилось легко и спокойно. Забывались земные тревоги и возникало чувство, что Небо и Бог теперь уже не где-то там, далеко-далеко, но Они рядом, только протяни руку — и коснёшься. Или, может, скорее, наоборот? Это Бог и Небо касались в тот день душ Степана и Алёши?
— Папа, а почему комары перестали кусаться? — спросил Алёша у отца. — Я вон даже ветки выбросил.
— Батюшка Серафим им так повелел, сынок, вот они и перестали. Ничего. Сейчас отойдём от камня и они опять нам «жару» зададут!
Степан с Алёшей спокойно поели у камушка взятые с собою из дома припасы, набрали свежей воды в источнике и пошли в обратный путь. Но Степан ошибся. Комары начали кусать их лишь только тогда, когда они отошли от камушка преподобного километра на четыре. А от Прибрежного их сразу же довезла до следующего села попутная «Волга», откуда до дома было рукой подать…
— Быстро сходили, — удивилась жена Степана, встретив их возле дома на улице.
— Нас два раза сегодня на легковушках подвозили, — радостно зазвенел Алёша.
— Ну вот, маловерный, — она поцеловала Степана и с ласковым упрёком сказала ему, — а ещё сына с собою брать не хотел. Да когда ты один на камушек ходил, ты всегда позже возвращался…
