Зажгись и служи!

– Не идет молитва, отче! Механически все. Наизусть ведь знаю и правило, и богослужебное. Слова произношу, а мысли…

– В лукавствии мира находятся? – подняв голову, спросил духовник.
– Там, отче, там. Сам понимаю, что так нельзя, а на деле от этого понимания ничего не остается. Выгорел я, наверное.
– Ты это модную глупость брось! – вдруг резко отреагировал духовник. – Нашли себе оправдание лени духовной! Выгорели… Это получается, что служителя Своего Бог оставил, да? Сначала рукоположил, а потом решил бросить? Ты думаешь, что говоришь?
– Но, отче, это ведь всеми признается, что можно к службе стать равнодушным.
– Если в Бога не веришь, то станешь. В Бога веришь?
– Конечно. Верю!
– Тогда зажигай себя и служи! Выгоревший он. Ишь придумали.
– Так не получается, отче. Безразлично все.
Духовник задумался. Перекрестился. Внимательно посмотрел на исповедующегося священника и неожиданно сказал:
– После службы со мной поедем.
– Куда? – удивился священник.
– Душу зажигать…
* * *
На кладбище было сыро и пусто. Да и кто пойдет, если вся весна дождливая? К Пасхе и к Радонице народ в редкие солнечные часы могилки сумел поправить, в порядок привести, а в сам поминальный день под зонтиками панихиду служили, да родных своих усопших с Светлым Воскресением поздравляли.
– Сколько твоих прихожан здесь? – спросил духовник у священника.
– Да я и не помню сколько, в каждом ряду лежат. За восемь лет я их столько отпел, не перечесть.
Священник медленно брел вдоль центрального ряда захоронений, вчитываясь в подписи на памятниках и на табличках к крестам прибитым.
– Вот бабушка и эти двое с нашего прихода.
Священник перекрестился.
Духовник шел за молодым батюшкой и тихо пел:
– Со духи праведных скончавшихся…
Подошли к недавнему, еще «свежему» холмику с большим деревянным крестом.
Священник так резко остановился, что духовник чуть в спину его не уперся.
– Ты что?
– Так это, – священник, выдохнул и каким-то чужим голосом закончил, – дядь Коля это…
– Какой дядя Коля? – спросил духовник.
– Он мне лет десять назад книжку дал о духовной жизни. Затворника книжка, Феофана. Я после нее в церковь пошел. Как же я не знал, что он умер…
Батюшка перекрестился несколько раз и упал на колени перед могилой. Прямо, в мокрую и грязную, от недавней могильной земли траву. – Упокой, Господи, раба Твоего…
И они вдвоем запели: «Со святыми упокой»
* * *
– Тебя куда подвезти? – спросил духовник.
– В храм. Панихиду отслужу.
– Ты же «выгорел»?
Батюшка лишь рукой махнул, да добавил:
– Простите.