600 погибших быть не может

Кемерово. Первые похороны. Руководитель пресс-службы Кузбасской митрополии диакон Вячеслав Ланский рассказывает, чем живет сейчас город.

– Что сейчас волнует людей? С чем приходят и есть ли понимание, кто именно распространяет фейки об огромном числе погибших?
– Информация о том, что жертв больше, чем заявляют официально, гуляет в городе с первого дня. При этом все ссылаются на какие-то источники в полиции, в моргах, в скорой помощи. Но на деле ничего не подтверждается. Даже сегодня инициативная группа, которая организовала утренний митинг, подсчитала количество останков. Они пришли к выводу, что их цифры сопоставимы с тем, что нам сейчас известно из официальных источников. Нет серьезных отличий с учетом того, что работа по разбору завалов продолжается и часть тел еще не найдена.
Руководитель нашего социального отдела церкви общался с руководителем центра медицины катастроф и получил информацию из первых рук о погибших. На данный момент с точностью можно говорить о 43 погибших. Они найдены. Доказан на сто процентов факт их гибели. Есть часть людей, которые числятся пропавшими. Найти останки всех погибших будет крайне тяжело. В этом признаются и сотрудники МЧС. Вопрос по поиску останков открыт. Нужно это понимать и принять.
Говоря о числе погибших, стоит учитывать и то, какое количество близких ожидают информации о пропавших и погибших родственниках в штабе. Я не могу сказать, что этих людей очень-очень много. Количество близких примерно соответствует заявленным цифрам о погибших. Это не 500-600 человек, поверьте. Нет оснований верить этой распространяющейся в сетях информации.
В штабе находятся примерно одни и те же лица. Понятно, что часть людей была на митинге. Но вчера днем, вечером, сегодня утром, находясь в штабе, я не видел людей, которые ищут 600 пропавших без вести человек.
Фейковая информация по поводу жертв – это, на мой взгляд, определенного рода провокация со стороны тех, кто хочет вызвать дополнительное волнение и беспокойство среди нас. В Кемерово приехал президент. Он встречался с администрацией, с теми, кто участвует в разборе сгоревшего здания, с ответственными за поиск тел погибших. Он посетил больных в стационарах. У него было рабочее совещание.
Люди, которые приходят в храмы, все-таки приходят туда молиться, поддержать близких, пострадавших. Все видели огромное число цветов и игрушек, которые несут к “Зимней вишне”. Священники продолжают дежурить в храмах и больницах, по-прежнему ежечасно в оперативном штабе совершаются молебны, где находятся родственники. В них принимают участие и спасатели, которым надо ненадолго отключиться от работы по разбору завалов и поиску тел погибших. Кемеровчане приходят к стихийному мемориалу в память о погибших. Там священники с некоторой периодичностью служат молебны и общаются с людьми.
– Была информация о том, что в злополучное утро в город прибыли автобусы с детьми из других сел?
– Да, была информация об автобусах. Да, дети из пригорода были, но среди погибших такого числа детей, которое называется, нет.
Возможно, кого-то спасли, возможно, часть информации о детях и автобусах была просто фейком, в который под воздействием тяжелых эмоций многие поверили. Детей много среди погибших, это признают все. В оперативном штабе вывешены сведения на сегодняшний момент. В списках числится погибшими 43 человека, 25 из них опознаны. Их личности установлены.
– Родственники подходят к священникам, о чем-то все-таки спрашивают?
– Вопросов не так много. У части священников были знакомые, у которых погибли там дети. Эти люди общались со священниками, но неохотно. Мне кажется, что люди находятся сейчас на такой стадии горя, когда только идет процесс примирения с потерей. Людям тяжело. Никто не хочет говорить. И если есть общение, то оно просто на каком-то другом уровне.
У нас работают психологи из института имени Сербского. Они отмечают, что сам факт того, что священники молятся, совершают молебны, возможность подойти и поговорить – все это создает благоприятную атмосферу. Благодаря присутствию священников нет такого страшного напряжения. Но действительно, эмоций много, они свойственны человеческой природе, от этого никуда не деться.

– Когда упал самолет, летевший в Орск, жители отмечали, что между горожанами возникла особая сплоченность. Люди в горе объединились. Но сейчас, наблюдая за митингом в Кемерово, мы замечаем нездоровую атмосферу. Много злости. Или это лишь взгляд со стороны?
– Когда упал самолет, в котором точно известно число пассажиров и их имена, то всех просто накрыло горем. Трагедия, которая произошла у нас, – другая, чем была в Орске. Это пожар в огромном торговом центре. Точка в вопросе даже о количестве жертв не поставлена. Она не может пока быть поставлена. Но люди вменяют это в вину, ставят в укор силовикам, спасателям, мол, они не могут назвать точное количество жертв.
Что отвечают спасатели? Они говорят, что назвать цифры смогут лишь тогда, когда здание будет полностью разобрано от завалов, когда оно будет исследовано, когда работы закончатся. Они говорят, что, учитывая высокую температуру, не всех смогут найти. Вот есть кусочек правды, за который можно зацепиться, и ты цепляешься.
У нас у всех есть вопросы, почему такое здание было допущено к эксплуатации? Как могли разрешить открытие детского центра в здании бывшей кондитерской фабрики, где узкие коридоры и низкие потолки? Да много вопросов, но они извечные и сводятся к одному: как могло такое произойти?
Почему аварийные выходы были закрыты? Почему зрителей в кинозале закрыли на замок? Это основные конструктивные вопросы у всех нас, кто хочет в чем-то разобраться. Именно с этими искренними вопросами, с чистыми побуждениями люди пришли на митинг сегодня. Но было несколько вспышек, когда провокаторы заводили толпу на всплеск эмоций, на призывы свергнуть власть. Наш фотокорреспондент, который присутствовал на митинге, отметил, что там было огромное число провокаторов.
– Есть ли ощущение, что горе все-таки сплотило людей?
– Люди плачут, многие прямо на улицах. Я сам не так часто бываю на улице сейчас, в основном либо в штабе, либо в храме. Но мои коллеги, с которыми я общался, рассказывают, что в большинстве маршруток водители перестали включать музыку. Настроение подавленное, впрочем, есть те, кто как жил, так и живет беззаботно. Когда мы вчера служили молебен на площади у часовни, мимо нас проходила праздная и веселая молодежь с бутылочками пива. Видимо, пожар в “Зимней вишне” их не очень коснулся.
– Сейчас не время для громких заявлений, но для чего сейчас время, по вашему мнению?
– Сейчас время для молитвы и деятельной любви. Для любви, которая была бы не навязчивой. Я вижу людей и боюсь навязывать свою персону, свое мировоззрение кому-то, тем более человеку в состоянии духовной подавленности, тем более когда он этого не просит. Чужое горе от нас требует доброжелательности и терпения. Дайте время людям, чтобы они смогли принять свои чувства, дайте им созреть для разговора о том, как жить дальше. То, что священник находится рядом, готов к разговору, я уверен, достаточно на этом этапе.
Молиться и находиться рядом с теми, кому нужна помощь, – это то, что я могу сделать как священник. Это то, что может сделать каждый из нас. Священники нашей епархии понимают, что окормление пострадавших должно быть долгосрочным, и мы готовы к этому.
Я очень прошу всех молиться. Для нас это жизненно важно.