Вспоминая отца Александра Меня
22 января 1935 г родился протоиерей Александр Мень. Сегодня ему исполнилось бы 83 года. К этой некруглой дате приурочен рассказ Александра Кравецкого о том, как состоялось самое первое публичное выступление отца Александра.
В середине 80-х годов два моих бывших одноклассника организовали при Октябрьском райкоме комсомола молодежное творческое объединение. В те странные годы под эгидой райкомов происходили интересные вещи. Государственный контроль здесь был слабее, чем в других местах, поэтому под крыши райкомов спешили и будущие коммерсанты, и организаторы выставок полузапрещенных художников, и покровители рок-групп и так далее.
Если честно, я уже не могу вспомнить, чем именно занималось творческое объединение, созданное моими одноклассниками. Но перед райкомом у них были какие-то обязательства. В начале 1988 года ребятам было поручено провести «вечер отдыха молодежи, посвященный тысячелетию крещения Руси» (именно так называлось это мероприятие).
В 1988 году тысячелетие крещения Руси праздновалось официально, однако никто не понимал, что это значит и как именно его следует праздновать.
Октябрьский райком решил организовать вечер, на котором выступят научные атеисты, православный священник и еще кто-нибудь популярный, чтобы собрать на мероприятие публику.В те годы священнослужители уже стали появляться в светских СМИ, однако это еще было редкостью и экзотикой. Райком получил моим одноклассникам найти «попа», который согласился бы у них выступить. А они, в свою очередь, попросили об этом меня.
Добковский утверждал, что руководят отщепенцами зарубежные эмиссары. Одного из таких иностранных агентов – протопресвитера Иоанна Мейендорфа – он назвал по имени. А отца Александра автор статьи описывал как опасного и хитрого антисоветчика. «Александра Вольфовича Меня, – жаловался Домбковский, – голыми руками не возьмешь. Лукав отец Александр!».
Подобные обвинения на страницах газеты означали, что над человеком нависла угроза ареста. Казалось, что ни какой речи не может быть о том, чтобы после такой статьи человек мог получить возможность публично выступать. Но в конце 80-х – начале 90-х годов чудеса случались часто.
Я рассказал своим друзьям про эту ситуацию, и мы решили, что поскольку райком поручил им искать священника, а не составлять на него досье, они не будут ничего рассказывать своему начальству. На том и порешили. Отец Александр выступить согласился, однако сказал, что для оправдания перед соответствующими органами ему необходимо официальное письмо.
Ксероксы тогда еще были под запретом, потому у меня не осталось копии этого замечательного письма на райкомовском бланке с Лениным, начинающееся словами: «Уважаемый Александр Вольфович (отчество о. Александра мы позаимствовали все из той же газеты «Труд»), Октябрьский райком ВЛКСМ просит Вас принять участие в вечере отдыха молодежи…».
Если бы кто-то из людей, курировавших отца Александра, узнал, что в центре Москвы готовится его публичное выступление, ничего бы не состоялось. Но произошло чудо. В Октябрьском райкоме имя Александра Меня никому ничего не говорило.
При этом, идя в ногу со временем и приглашая священника, райкомовские работники с трудом представляли себе, как на сцену с бюстом Ленина вдруг выйдет человек в облачении.В общем, нервничали они сильно и на всякий случай засекретили мероприятие. Объявлений о вечере не было, и билеты на него могли заказывать лишь комсомольские организации Октябрьского района. Так что о предстоящем мероприятии никто не знал, имя священника нигде не звучало, и запрещать выступление оснований не было.
Правда, в какой-то момент кому-то из райкомовского начальства захотелось предварительно побеседовать со священником. Меня попросили передать эту просьбу, я отмалчивался несколько дней, а затем соврал, что дозвониться загород сложно и передать просьбу не получается. Так что отец Александр так и не узнал, что его ждали в райкоме комсомола для разговора по душам.
До вечера оставались сутки, а из 1200 билетов было распродано около ста (их заказала комсомольская организация какого-то учреждения, где работал один из прихожан отца Александра). А поскольку на смену власти идеологии шла власть денег, райком внезапно перестал бояться священника и начал бояться того, что мероприятие прогорит.
В итоге было решено, что перед началом «вечера отдыха молодежи» билеты будут продавать всем желающим. Теперь оставалось этих желающих собрать (какой-либо рекламы или объявлений не предвиделось). В итоге я весь день обзванивал всех своих знакомых и малознакомых, сообщая им, что завтра в зале Института стали и сплавов будет вечер, на котором будет выступать отец Александр Мень, что билеты покупаются перед началом и что имеет смысл задавать ему вопросы про соотношение религии и науки, религиозных взглядах ученых и обо всем том, о чем он писал в книге «Истоки религии».
Прочитав это, отец Александр сказал: «Я выйду на сцену, достану из-за щеки шарик (я умею) и скажу – а сейчас дискотека!».Сказать, что мне было плохо, – ничего не сказать. Было ощущение, что все это мероприятие организовано таким образом, что о. Александра сейчас публично заклюют и что никаких шансов на успех нет. Я довел его до зала, сдал на руки организаторам и сбежал. Формально у меня был благородный повод – мы жили неподалеку и я успевал перехватить детей и отпустить на вечер жену. Но на самом деле, мне просто не хотелось присутствовать при унижении, которому из-за меня будет подвергнут уважаемый мной священник. Поэтому о том, что было дальше, я рассказываю на основе магнитофонной записи и многочисленных рассказов очевидцев.
После того, как отец Александр и его оппоненты выступили с краткими речами, из зала пошли записки. Люди спрашивали про веру и науку, религию и гуманизм, роль Церкви в истории. Это были темы, на которые отец Александр много писал, разбирая доводы атеистов.
Докладчики-марксисты не были готовы вести дискуссии на таком уровне и материалистическое мировоззрение потерпело сокрушительное поражение. Когда же кто-то из оппонентов попробовал перейти от содержательных аргументов к политическим, зал просто начал хлопать и не дал ему говорить. Победа отца Александра была совершенно очевидной.
Вторым отделением этого «вечера отдыха», должно было стать выступление вокально-инструментального ансамбля (уже не помню какого), однако на него осталось лишь небольшое количество благообразных церковных старушек, решивших заодно уж и посмотреть, что же это за зверь такой – ВИА. Основная же часть переполненных впечатлениями людей предпочла уйти.
Мои райкомовские одноклассники рассказывали мне, что в течение нескольких дней после выступления им постоянно звонило всякое начальство и интересовалось этим мероприятием. Не обвиняло, а именно интересовалось. Даже участковый милиционер приходил и спрашивал, кто это здесь организовал выступление Александра Меня? Но поскольку буква закона нарушена не была, обошлось без неприятностей и оргвыводов.
Для меня же этот вечер определил последующие профессиональные занятия. Организаторы вечера были совершенно поражены тем, что церковная тематика может безо всякой рекламы собрать полный зал.
И они предложили мне придумать еще какое-нибудь коммерческое мероприятие на церковную тему. В результате с осени 1988 года под крылом райкома комсомола открылись общедоступные курсы церковнославянского языка. Но это уже совсем другая история.
Крамола при райкоме
Чадом отца Александра я никогда не был и, строго говоря, практически не был с ним знаком. В самом начале 80-х, когда я искал, с кем бы поговорить о христианстве, я пару раз ездил к нему с какими-то вопросами. Но молодых людей с горящими глазами к отцу Александру приезжало немало, и это было, что называется, одностороннее знакомство. Рассказать же мне хочется не об этом, а о том, как начались его публичные выступления. Так получилось, что я в свое время поучаствовал в организации самого первого из них, и эта история кажется мне занятой и очень характерной для начала перестройки.В середине 80-х годов два моих бывших одноклассника организовали при Октябрьском райкоме комсомола молодежное творческое объединение. В те странные годы под эгидой райкомов происходили интересные вещи. Государственный контроль здесь был слабее, чем в других местах, поэтому под крыши райкомов спешили и будущие коммерсанты, и организаторы выставок полузапрещенных художников, и покровители рок-групп и так далее.
Если честно, я уже не могу вспомнить, чем именно занималось творческое объединение, созданное моими одноклассниками. Но перед райкомом у них были какие-то обязательства. В начале 1988 года ребятам было поручено провести «вечер отдыха молодежи, посвященный тысячелетию крещения Руси» (именно так называлось это мероприятие).
В 1988 году тысячелетие крещения Руси праздновалось официально, однако никто не понимал, что это значит и как именно его следует праздновать.
Октябрьский райком решил организовать вечер, на котором выступят научные атеисты, православный священник и еще кто-нибудь популярный, чтобы собрать на мероприятие публику.В те годы священнослужители уже стали появляться в светских СМИ, однако это еще было редкостью и экзотикой. Райком получил моим одноклассникам найти «попа», который согласился бы у них выступить. А они, в свою очередь, попросили об этом меня.
В ожидании ареста
Отец Александр казался мне идеальной кандидатурой: его проповеди и книги, изданные в Брюсселе, были адресованы людям, получившим советское антирелигиозное воспитание. Однако имелась одна загвоздка. Двумя годами раньше газета «Труд» напечатала цикл статей Николая Домбковского «Крест на совести». Здесь рассказывалось о занимающихся антисоветской деятельностью отщепенцах.Добковский утверждал, что руководят отщепенцами зарубежные эмиссары. Одного из таких иностранных агентов – протопресвитера Иоанна Мейендорфа – он назвал по имени. А отца Александра автор статьи описывал как опасного и хитрого антисоветчика. «Александра Вольфовича Меня, – жаловался Домбковский, – голыми руками не возьмешь. Лукав отец Александр!».
Подобные обвинения на страницах газеты означали, что над человеком нависла угроза ареста. Казалось, что ни какой речи не может быть о том, чтобы после такой статьи человек мог получить возможность публично выступать. Но в конце 80-х – начале 90-х годов чудеса случались часто.
Я рассказал своим друзьям про эту ситуацию, и мы решили, что поскольку райком поручил им искать священника, а не составлять на него досье, они не будут ничего рассказывать своему начальству. На том и порешили. Отец Александр выступить согласился, однако сказал, что для оправдания перед соответствующими органами ему необходимо официальное письмо.
Ксероксы тогда еще были под запретом, потому у меня не осталось копии этого замечательного письма на райкомовском бланке с Лениным, начинающееся словами: «Уважаемый Александр Вольфович (отчество о. Александра мы позаимствовали все из той же газеты «Труд»), Октябрьский райком ВЛКСМ просит Вас принять участие в вечере отдыха молодежи…».
Если бы кто-то из людей, курировавших отца Александра, узнал, что в центре Москвы готовится его публичное выступление, ничего бы не состоялось. Но произошло чудо. В Октябрьском райкоме имя Александра Меня никому ничего не говорило.
При этом, идя в ногу со временем и приглашая священника, райкомовские работники с трудом представляли себе, как на сцену с бюстом Ленина вдруг выйдет человек в облачении.В общем, нервничали они сильно и на всякий случай засекретили мероприятие. Объявлений о вечере не было, и билеты на него могли заказывать лишь комсомольские организации Октябрьского района. Так что о предстоящем мероприятии никто не знал, имя священника нигде не звучало, и запрещать выступление оснований не было.
Правда, в какой-то момент кому-то из райкомовского начальства захотелось предварительно побеседовать со священником. Меня попросили передать эту просьбу, я отмалчивался несколько дней, а затем соврал, что дозвониться загород сложно и передать просьбу не получается. Так что отец Александр так и не узнал, что его ждали в райкоме комсомола для разговора по душам.
До вечера оставались сутки, а из 1200 билетов было распродано около ста (их заказала комсомольская организация какого-то учреждения, где работал один из прихожан отца Александра). А поскольку на смену власти идеологии шла власть денег, райком внезапно перестал бояться священника и начал бояться того, что мероприятие прогорит.
В итоге было решено, что перед началом «вечера отдыха молодежи» билеты будут продавать всем желающим. Теперь оставалось этих желающих собрать (какой-либо рекламы или объявлений не предвиделось). В итоге я весь день обзванивал всех своих знакомых и малознакомых, сообщая им, что завтра в зале Института стали и сплавов будет вечер, на котором будет выступать отец Александр Мень, что билеты покупаются перед началом и что имеет смысл задавать ему вопросы про соотношение религии и науки, религиозных взглядах ученых и обо всем том, о чем он писал в книге «Истоки религии».
Вечер отдыха молодежи
Сарафанное радио сработало, и 11 мая 1988 года зал Института стали и сплавов был заполнен. Я встретил отца Александра у метро и вручил ему пригласительный билет, в котором было написано примерно следующее: «Дорогой друг! Октябрьский райком ВЛКСМ приглашает тебя на вечер отдыха молодежи, посвященный тысячелетию крещения Руси. Перед тобой выступят выдающиеся специалисты в области религии и атеизма, священнослужитель, фокусник-иллюзионист, писатель-сатирик и вокально-инструментальный ансамбль».Прочитав это, отец Александр сказал: «Я выйду на сцену, достану из-за щеки шарик (я умею) и скажу – а сейчас дискотека!».Сказать, что мне было плохо, – ничего не сказать. Было ощущение, что все это мероприятие организовано таким образом, что о. Александра сейчас публично заклюют и что никаких шансов на успех нет. Я довел его до зала, сдал на руки организаторам и сбежал. Формально у меня был благородный повод – мы жили неподалеку и я успевал перехватить детей и отпустить на вечер жену. Но на самом деле, мне просто не хотелось присутствовать при унижении, которому из-за меня будет подвергнут уважаемый мной священник. Поэтому о том, что было дальше, я рассказываю на основе магнитофонной записи и многочисленных рассказов очевидцев.
После того, как отец Александр и его оппоненты выступили с краткими речами, из зала пошли записки. Люди спрашивали про веру и науку, религию и гуманизм, роль Церкви в истории. Это были темы, на которые отец Александр много писал, разбирая доводы атеистов.
Докладчики-марксисты не были готовы вести дискуссии на таком уровне и материалистическое мировоззрение потерпело сокрушительное поражение. Когда же кто-то из оппонентов попробовал перейти от содержательных аргументов к политическим, зал просто начал хлопать и не дал ему говорить. Победа отца Александра была совершенно очевидной.
Вторым отделением этого «вечера отдыха», должно было стать выступление вокально-инструментального ансамбля (уже не помню какого), однако на него осталось лишь небольшое количество благообразных церковных старушек, решивших заодно уж и посмотреть, что же это за зверь такой – ВИА. Основная же часть переполненных впечатлениями людей предпочла уйти.
Границы дозволенного
В 1988 году уже начиналось то время, когда границы дозволенного определялись явочным порядком. Публичное выступление священника Александра Меня создавало прецедент. Ссылаясь на этот прецедент, было можно приглашать его и в другие места, что вскоре и началось.Мои райкомовские одноклассники рассказывали мне, что в течение нескольких дней после выступления им постоянно звонило всякое начальство и интересовалось этим мероприятием. Не обвиняло, а именно интересовалось. Даже участковый милиционер приходил и спрашивал, кто это здесь организовал выступление Александра Меня? Но поскольку буква закона нарушена не была, обошлось без неприятностей и оргвыводов.
Для меня же этот вечер определил последующие профессиональные занятия. Организаторы вечера были совершенно поражены тем, что церковная тематика может безо всякой рекламы собрать полный зал.
И они предложили мне придумать еще какое-нибудь коммерческое мероприятие на церковную тему. В результате с осени 1988 года под крылом райкома комсомола открылись общедоступные курсы церковнославянского языка. Но это уже совсем другая история.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
