Вспоминая родительскую субботу
Говоря об особых поминальных днях, протоиерей Алексий Иродов, настоятель храма священномученика Владимира (г. Винница), рассуждает о назначении обрядов вообще.
Уверовать, начать искать Бога и Его правду человек может в любых условиях, даже вне какой-либо конфессии. Но для развития веры нужны условия – от них будет зависеть результат. Об этом говорит Господня притча о Сеятеле (см., например, Мф. 13:3-23). Верующей душе нужен «материнский организм» – особая среда, в которой вера превратится из естественной в истинную. От характера этой среды, ее пригодности, ее истинности зависит то, как сформируются «кости», будет ли вера иметь продолжение в познании Истины. Важно и то, сможет ли человек воспользоваться средствами для достижения цели. Не займут ли в его жизни средства место, предназначенное для цели.
Для меня таким материнским организмом стала Православная Церковь. Православие предлагает человеку богатую и разнообразную традицию. Эта традиция спасительна и полноценна, но и в ней есть опасности, возникающие от неверного ее понимания. Традиция Церкви – она не Бог, из нее нужно корыстно, потребительски извлекать духовную пользу, чтобы она служила главной цели – лично знать Бога. Традиция очень «калорийна» и увлекательна, в нее легко влюбиться и посвятить ей всю свою жизнь. В ней можно захлебнуться, как котенок может утонуть в блюдце с молоком. Человек может так увлечься традицией, что забудет о самом главном – зачем он пришел в Церковь.
Человек появляется на свет, а в его теле уже заложены механизмы, необходимые для жизни: страх, голод, боль… Все это призвано обеспечить безопасность, но при неправильном использовании эти механизмы могут причинить вред и даже смерть. В Церкви роль жизненно важных механизмов выполняет традиция. Человека легко «перекормить» традицией так, что он «ожиреет» и сделается туп в вере.
Традиция состоит из всей полноты церковной жизни: обрядов, привычек, сплетен, сомнительных или однозначно полезных установлений – в общем, всего того, что закрепилось в церковной жизни. Не надо забывать, что все в жизни, в том числе и церковной, пригодно к назиданию, если человек хочет любить Бога.
Верующий или воцерковленный? Я для себя условно различаю людей верующих и воцерковленных. Верующий движется от своей веры во Христа-Спасителя к церковной традиции, а воцерковленный – от церковной традиции ко Христу. Теоретически мне всегда казалось, что эти пути равны, но на практике я заметил, что путь от традиции ко Христу редко приводит к желаемому.
Спаситель говорит о рождении от воды и Духа: «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин. 3:5). Мне кажется, под этим подразумевается перемена сердца, которая должна происходить в человеке после того, как он уверовал и принял Таинство Крещения и Миропомазания. Если сердце такого человека зажглось, значит, человек родился. Тогда человек воспринимает Церковь как животворную среду, в которой, при должном рассмотрении, все очень полезно устроено. Эта среда животворна и пригодна для поиска Бога. Такой человек, проходя свой путь, рождается во Христе и обретает Христову свободу.
Второй путь, который ведет от традиции ко Христу, состоит в том, что человек поглощает все православное и хорошее с таким усердием, что у него не остается времени поднять голову к Богу. Точно соблюдая обряд, человек рассчитывает за свои труды и рассудительность получить от Бога награду. Ждет, что Бог придет и начнет ему служить, отвечать на молитвы, даст дар творить чудеса, исцелять больных, поселит в сердце добродетели.
Такое воцерковление я называю игрой «Сделай сам», причем «сделай» обращено к Богу. За короткое время человек, идущий по такому пути, превращается в огорченного философа. Такого человека можно сравнить с опытным евнухом в чужом гареме или с Иваном-царевичем, у которого что-то пошло не так, и он на свою золотую свадьбу написал статью в газету под названием «Искусство жить с лягушкой», ведь его супруга так и не превратилась в царевну. В любом случае, увлечение церковной традицией способно вскружить голову и запутать. Человек перестает понимать, что ему приносит пользу, а что нет. И недоумевает.
У такого человека на родительскую субботу будет четкое правило, сколько он принесет калачей, колива, печенья и конфет. Остро чувствуя, что ситуация зашла в тупик, такой человек не отступает, искренне стараясь проявить терпение, и сокрушается в сердце своем: «Как же так? Господь не видит моих трудов. Буду смиряться. Наверное, не время сейчас для чудес». Так проходит вся жизнь. Человек умирает, сетуя, что ничего хорошего в жизни не сделал. И Бог почему-то промолчал и не одобрил его труды. Человек смиряется и вздыхает, ибо таков и есть ВЕТХИЙ ЗАВЕТ.
Именно эту ситуацию, я думаю, описывает апостол Павел: «Ибо, не разумея праведности Божией и усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией, потому что конец закона – Христос, к праведности всякого верующего» (Рим. 10:3-4).
Несомненно, это вера, но только вера естественная, ветхозаветная. Человек ожидает, что Бог заметит и оценит его труды, подвиг и старания. Но ведь это Ветхий Завет! Точно по той же схеме, кстати, устроена и вера атеиста, заявляющего, что Бога нет, только лишь для того, чтобы Бог обратил на него внимание и переубедил. Это тоже форма утверждения своей праведности. Человек как бы кричит в душе своей: «Заметь меня, Господи. Я не такой, как прочие люди. Я хороший. И лучше многих. Обрати на меня внимание!»
Я не буду утверждать, что подняться от традиции к Богу невозможно, но если такое произойдет с кем-нибудь, то не потому, что Бог заметит труды и отметит праведность. Бог уже заметил все труды всех людей. Ему не требуется еще раз распинаться и воскресать. Не Бог должен что-то понять о нас, это мы должны уяснить для себя, что все уже произошло. Всем желающим даровано спасение. Нам надо понять: наша личная праведность всегда обрекает нас на выбор одного невежества вместо другого, как нам кажется, мудрого и престижного. Всю нашу жизнь мы вынуждены выбирать часть вместо целого.
Чтобы принять Христа, мы должны принять свое личное поражение, свой личный разбойничий крест, который, в свою очередь, дает нам возможность воспользоваться прощением от праведности Божией, а не от нашей. Только деятельное понимание своей полной неспособности приводит нас к порогу Нового Завета. Это его называет Спаситель нищенством духовным. Нищенство и есть единственный плод Ветхого Завета, им он заканчивается, им же начинается Новый. «Каждый из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» (Лк. 14:33).
Любое внутреннее богатство возвращает нас к Закону, а он убивает нас на нашем разбойничьем кресте. Все, чем мы думаем оправдаться сами, возвращает нас назад, по кругу, сколько угодно раз, пока мы не воспользуемся тем, что предлагает нам Христос. А это происходит уж никак не от соблюдения обрядов.
Фото:
Назначение поминальных суббот, мне кажется, находится полностью в практической плоскости. Эта традиция, как и многое другое, сугубо утилитарна. Многие говорят: «Я лучше буду молиться за усопших, когда моя душа мне подскажет». Установив дни особого поминовения усопших, Церковь отделила ушедшим их законную часть так, чтобы мы не забывали их поминать, чтобы им не приходилось ждать подсказок нашей «широкой» души.
Даже при поверхностном рассмотрении нашего отношения к умершим можно заметить такую особенность: все наши умершие родственники представляются нам очень хорошими, милыми. Нам кажется, что они умели правильно жить. Более того, все они так хороши, что непременно еще и молятся за нас.
Не знаю, почему у нас такое отношение к умершим. Может быть, это только свойство человеческой памяти: прошлое всегда кажется нам лучше, чем оно было на самом деле. Может быть, это от традиции не говорить о мертвых плохо. Может, из-за нашей легкомысленности, а может быть, от всего сразу. Но это явление однозначно вредно, поскольку ослабляет наше желание молиться за умерших. И если бы Церковь не установила специальных дней для поминовения, то мы в нашем прекраснодушии в большинстве и не молились бы за них. Люди ошибочно уверены, что наше теплое чувство к кому-то и есть любовь.
Если мы действительно любим наших усопших, то должны уяснить себе одну важную вещь: они были такими же обормотами, как и мы сами. И, исходя из этого, усердно молиться за них.
Опасности церковной традиции
Много обстоятельств сопутствует зачатию живого существа, но само событие настолько просто, что его можно произвести и в пробирке. Однако потом эмбриону обязательно нужен материнский организм, нужна особая среда. Только в ней может полноценно развиться живое существо после своего зачатия.Уверовать, начать искать Бога и Его правду человек может в любых условиях, даже вне какой-либо конфессии. Но для развития веры нужны условия – от них будет зависеть результат. Об этом говорит Господня притча о Сеятеле (см., например, Мф. 13:3-23). Верующей душе нужен «материнский организм» – особая среда, в которой вера превратится из естественной в истинную. От характера этой среды, ее пригодности, ее истинности зависит то, как сформируются «кости», будет ли вера иметь продолжение в познании Истины. Важно и то, сможет ли человек воспользоваться средствами для достижения цели. Не займут ли в его жизни средства место, предназначенное для цели.
Для меня таким материнским организмом стала Православная Церковь. Православие предлагает человеку богатую и разнообразную традицию. Эта традиция спасительна и полноценна, но и в ней есть опасности, возникающие от неверного ее понимания. Традиция Церкви – она не Бог, из нее нужно корыстно, потребительски извлекать духовную пользу, чтобы она служила главной цели – лично знать Бога. Традиция очень «калорийна» и увлекательна, в нее легко влюбиться и посвятить ей всю свою жизнь. В ней можно захлебнуться, как котенок может утонуть в блюдце с молоком. Человек может так увлечься традицией, что забудет о самом главном – зачем он пришел в Церковь.
Человек появляется на свет, а в его теле уже заложены механизмы, необходимые для жизни: страх, голод, боль… Все это призвано обеспечить безопасность, но при неправильном использовании эти механизмы могут причинить вред и даже смерть. В Церкви роль жизненно важных механизмов выполняет традиция. Человека легко «перекормить» традицией так, что он «ожиреет» и сделается туп в вере.
Традиция состоит из всей полноты церковной жизни: обрядов, привычек, сплетен, сомнительных или однозначно полезных установлений – в общем, всего того, что закрепилось в церковной жизни. Не надо забывать, что все в жизни, в том числе и церковной, пригодно к назиданию, если человек хочет любить Бога.
Верующий или воцерковленный? Я для себя условно различаю людей верующих и воцерковленных. Верующий движется от своей веры во Христа-Спасителя к церковной традиции, а воцерковленный – от церковной традиции ко Христу. Теоретически мне всегда казалось, что эти пути равны, но на практике я заметил, что путь от традиции ко Христу редко приводит к желаемому.
Спаситель говорит о рождении от воды и Духа: «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин. 3:5). Мне кажется, под этим подразумевается перемена сердца, которая должна происходить в человеке после того, как он уверовал и принял Таинство Крещения и Миропомазания. Если сердце такого человека зажглось, значит, человек родился. Тогда человек воспринимает Церковь как животворную среду, в которой, при должном рассмотрении, все очень полезно устроено. Эта среда животворна и пригодна для поиска Бога. Такой человек, проходя свой путь, рождается во Христе и обретает Христову свободу.
Второй путь, который ведет от традиции ко Христу, состоит в том, что человек поглощает все православное и хорошее с таким усердием, что у него не остается времени поднять голову к Богу. Точно соблюдая обряд, человек рассчитывает за свои труды и рассудительность получить от Бога награду. Ждет, что Бог придет и начнет ему служить, отвечать на молитвы, даст дар творить чудеса, исцелять больных, поселит в сердце добродетели.
Такое воцерковление я называю игрой «Сделай сам», причем «сделай» обращено к Богу. За короткое время человек, идущий по такому пути, превращается в огорченного философа. Такого человека можно сравнить с опытным евнухом в чужом гареме или с Иваном-царевичем, у которого что-то пошло не так, и он на свою золотую свадьбу написал статью в газету под названием «Искусство жить с лягушкой», ведь его супруга так и не превратилась в царевну. В любом случае, увлечение церковной традицией способно вскружить голову и запутать. Человек перестает понимать, что ему приносит пользу, а что нет. И недоумевает.
Заметь меня, Господи!
В таком сложном положении человек оказывается не в результате греховного замысла. Это не столько его вина, сколько его беда. Сам он, честный и трудолюбивый, не чувствует за собой ошибки. Он усугубляет свои старания, пытается еще точнее исполнять свое обычное правило, более вдумчиво читать молитвы, следит, чтобы все было у него по канонам.У такого человека на родительскую субботу будет четкое правило, сколько он принесет калачей, колива, печенья и конфет. Остро чувствуя, что ситуация зашла в тупик, такой человек не отступает, искренне стараясь проявить терпение, и сокрушается в сердце своем: «Как же так? Господь не видит моих трудов. Буду смиряться. Наверное, не время сейчас для чудес». Так проходит вся жизнь. Человек умирает, сетуя, что ничего хорошего в жизни не сделал. И Бог почему-то промолчал и не одобрил его труды. Человек смиряется и вздыхает, ибо таков и есть ВЕТХИЙ ЗАВЕТ.
Именно эту ситуацию, я думаю, описывает апостол Павел: «Ибо, не разумея праведности Божией и усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией, потому что конец закона – Христос, к праведности всякого верующего» (Рим. 10:3-4).
Несомненно, это вера, но только вера естественная, ветхозаветная. Человек ожидает, что Бог заметит и оценит его труды, подвиг и старания. Но ведь это Ветхий Завет! Точно по той же схеме, кстати, устроена и вера атеиста, заявляющего, что Бога нет, только лишь для того, чтобы Бог обратил на него внимание и переубедил. Это тоже форма утверждения своей праведности. Человек как бы кричит в душе своей: «Заметь меня, Господи. Я не такой, как прочие люди. Я хороший. И лучше многих. Обрати на меня внимание!»
Я не буду утверждать, что подняться от традиции к Богу невозможно, но если такое произойдет с кем-нибудь, то не потому, что Бог заметит труды и отметит праведность. Бог уже заметил все труды всех людей. Ему не требуется еще раз распинаться и воскресать. Не Бог должен что-то понять о нас, это мы должны уяснить для себя, что все уже произошло. Всем желающим даровано спасение. Нам надо понять: наша личная праведность всегда обрекает нас на выбор одного невежества вместо другого, как нам кажется, мудрого и престижного. Всю нашу жизнь мы вынуждены выбирать часть вместо целого.
Чтобы принять Христа, мы должны принять свое личное поражение, свой личный разбойничий крест, который, в свою очередь, дает нам возможность воспользоваться прощением от праведности Божией, а не от нашей. Только деятельное понимание своей полной неспособности приводит нас к порогу Нового Завета. Это его называет Спаситель нищенством духовным. Нищенство и есть единственный плод Ветхого Завета, им он заканчивается, им же начинается Новый. «Каждый из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» (Лк. 14:33).
Любое внутреннее богатство возвращает нас к Закону, а он убивает нас на нашем разбойничьем кресте. Все, чем мы думаем оправдаться сами, возвращает нас назад, по кругу, сколько угодно раз, пока мы не воспользуемся тем, что предлагает нам Христос. А это происходит уж никак не от соблюдения обрядов.
Фото: Суббота для человека
Обряды – это не механизмы для спасения. Они, скорее, временные костыли или протезы, а может быть, и подгузники. Обряды созданы только для того, чтобы сформировать для нас жизненную среду, они призваны служить нам, а не мы им. Сами по себе обряды мертвы, но тому, кто горит верой, они – временный дом.Назначение поминальных суббот, мне кажется, находится полностью в практической плоскости. Эта традиция, как и многое другое, сугубо утилитарна. Многие говорят: «Я лучше буду молиться за усопших, когда моя душа мне подскажет». Установив дни особого поминовения усопших, Церковь отделила ушедшим их законную часть так, чтобы мы не забывали их поминать, чтобы им не приходилось ждать подсказок нашей «широкой» души.
Даже при поверхностном рассмотрении нашего отношения к умершим можно заметить такую особенность: все наши умершие родственники представляются нам очень хорошими, милыми. Нам кажется, что они умели правильно жить. Более того, все они так хороши, что непременно еще и молятся за нас.
Не знаю, почему у нас такое отношение к умершим. Может быть, это только свойство человеческой памяти: прошлое всегда кажется нам лучше, чем оно было на самом деле. Может быть, это от традиции не говорить о мертвых плохо. Может, из-за нашей легкомысленности, а может быть, от всего сразу. Но это явление однозначно вредно, поскольку ослабляет наше желание молиться за умерших. И если бы Церковь не установила специальных дней для поминовения, то мы в нашем прекраснодушии в большинстве и не молились бы за них. Люди ошибочно уверены, что наше теплое чувство к кому-то и есть любовь.
Если мы действительно любим наших усопших, то должны уяснить себе одну важную вещь: они были такими же обормотами, как и мы сами. И, исходя из этого, усердно молиться за них.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
