О Православии и предпринимательстве
Успешная экономическая деятельность и православие ничуть не противоречат друг другу. Напротив, следование православным принципам способно наполнить предпринимательскую деятельность глубоким духовным содержанием.
27 декабря 1917 года у дверей частного Московского торгового банка появился вооруженный революционный караул. Вскоре все сейфы банка были безжалостно разграблены: деньги и золотые слитки изъяло новое правительство — Советы. Понятно, что для хозяина банка и для его вкладчиков это было все равно как стихийное бедствие. И все понимали, что нелепо искать справедливости у землетрясения или цунами: стихийные бедствия никому денег не возвращают. И тогда председатель правления банка решил расплатиться со своими кредиторами из собственных средств, которые остались на его счетах в зарубежных банках. Что он и начал последовательно исполнять. За три года жизни, которые оставались этому человеку (он умер в 1920 году), он раздал все, что у него было, исполнив все свои обязательства перед вкладчиками. При этом выплаты новое правительство посчитало антисоветской деятельностью: банкира несколько раз арестовывали и угрожали всеми средствами, имевшимися в арсенале ВЧК.
Имя этого человека — Александр Николаевич Найденов. Предприниматель. Вероисповедание — православный.
Еще случай.
В конце XIX века русский купец Петр Павлович Капырин решил продать свое имение в Малоярославце. Покупатель нашелся, ударили по рукам. Правда, сделка была заключена только на словах. И сразу же после этого выяснилось, что по территории имения пройдет железная дорога, что моментально увеличивало стоимость в несколько раз. Тут же нашлись новые покупатели и предложили заплатить в тройном размере, но Петр Павлович, себе в убыток, не аннулировал словесную сделку, сославшись на данное им купеческое слово. Его вероисповедание — православный.
А золотопромышленник Михаил Константинович Сидоров в 1857 году, когда началась Крымская война, пожертвовал все (!) свои сбережения на нужды русской армии, оставшись ни с чем. В его документах в графе вероисповедание значилось — православный.
Несомненно, именно православие заставило каждого из этих предпринимателей в каждом конкретном случае поступить в ущерб себе и своему делу. Вывод, казалось бы, напрашивается сам собой: в бизнесе быть православным невыгодно.
Ну а если мы к тому же припомним слова, которые сегодня у всех на слуху, — «удобнееверблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие (Лк. 18: 25)», — то, казалось бы, у православия нет никаких шансов стать вдохновляющей идеей для человека, решившего заняться бизнесом. И это в отличие от протестантизма с его программной книгой Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». Кстати, книга немецкого экономиста и сегодня пользуется огромной популярностью, например, у студентов и преподавателей наших экономических вузов. В рефератах, написанных этими студентами, предпочтение отдается протестантизму. Соответственно, делается вывод: базировать экономику на русской православной традиции бесперспективно, только протестантская религия способна дать базу для построения экономически процветающего общества. А по поводу православия повторяется одна и та же мысль, как ни странно, звучащая в унисон с постулатами «Настольной книги атеиста»: «Христианский (читай: православный. — Авт.) идеал человека и добродетельной жизни коренным образом расходится с насущными интересами земной жизни людей… В христианстве негативное отношение к труду как к деятельности необходимой, но малоценной в глазах бога (Бог там пишется, естественно, с маленькой буквы. — Авт.) получило достаточно отчетливое выражение и даже догматическое обоснование».
Вся беда, что на ложных посылах можно выстроить только ложный вывод. Мы же не будем торопиться. При ближайшем рассмотрении этого вопроса мы неожиданно можем получить на него совершенно противоположный ответ.
Отчего же сложилось такое непонимание? Дело в том, что до поры до времени мы не встречаем в святоотеческом предании стройного богословски-обоснованного учения о труде, этике хозяйствования и предпринимательстве. Хотя мысли об этом разбросаны по многим книгам христианских подвижников. И в них мы обязательно прочтем, что «праздность — гибель душе» (Исаак Сирин) и корень зла, из которого растут многие пороки.
Но пока в умах людей нет искажения Истины, нет и повода отдельно формулировать то, что и так всем ясно. Как известно из истории, православие начинает оттачивать свои догматы соборно именно тогда, когда возникают уклонения от них во всевозможные ереси. Зачем доказывать, что этот цветок — белый, пока все это прекрасно знают. А вот когда начинают раздаваться уверенные голоса, что сей цветок — серо-буро-малиновый, тут уж приходится отстаивать истину. Так Никео-Цареградский Символ веры был сформулирован только в 325–381 годах от Рождества Христова в ответ на ересь арианства.
Но уже в начале XIX века стало очевидно, что христианство нуждается в серьезном богословском осмыслении этики труда и хозяйствования, предпринимательства и частной собственности. И такое серьезное исследование появилось в России в 1913 году с предисловием русского философа и богослова, священника и преподавателя политической экономии Сергея Николаевича Булгакова. Правда, само исследование было сделано на Западе австрийским профессором богословия, католическим прелатом Игнацем Зейпелем, который у нас вскоре (после 1917 года) попал в персоны нон грата — Зейпеля обвинили в «реакционной» политической деятельности. Этот фундаментальный труд называется «Хозяйственно-этические взгляды отцов Церкви». Булгаков написал о Зейпеле, что он «заполняет собой существенный пробел в нашей богословско-экономической литературе». В отличие от русских исследований К. Каутского (Общественные движения в Средние века и в эпоху Реформации, Спб, 1901) и В. Экземплярского (Учение древней Церкви о собственности и милостыне, Киев, 1910), он, по словам Булгакова, «имеет преимущества полноты и объективности». Уже тогда Булгаков как никто понимал ценность этой книги и видел назревающую остроту экономических вопросов русского общества.
К середине и концу XIX века в России сложилась довольно странная ситуация. С одной стороны, мы видим небывалый расцвет предпринимательства и меценатства. «Вестник промышленности» в 1858 году писал: «Запрос в России преимущественно на машины иразного рода механические орудия увеличивается». Английские механические заводы Манчестера и Ньюкасла были почти исключительно заняты исполнением заказов для русского производства и частных компаний. При этом быстрыми темпами налаживалось и производство собственных машин. А о масштабах благотворительной деятельности свидетельствовал в 1856 году известный историк Михаил Погодин: «Наши купцы не охотникиеще до истории: они не считают своих пожертвований и лишают народную летописьпрекрасных страниц. Если бы счесть все их пожертвования за нынешнее только столетие, то они составили бы такую цифру, какой должна бы поклониться Европа». К 1900 году только в Москве производилось больше пожертвований, чем в Париже, Берлине и Вене, вместе взятых. Федор Шаляпин с восхищением писал: «Объездив почти весь мир, побывав в домахбогатейших европейцев и американцев, должен сказать, что такого размаха не виделнигде».
О высоком православном духе этого предпринимательства говорят и удивительные примеры твердости честного купеческого слова, и письма, и завещания детям. Вот, к примеру, слова, сказанные знаменитым купцом Василием Ивановичем Прохоровым на смертном одре:«Любите благочестие и удаляйтесь от худых обществ, никого не оскорбляйте и неисчисляйте чужих пороков, а замечайте свои, живите не для богатства, а для Бога». Об одном из представителей династии Прохоровых писал Константин Николаевич Бестужев-Рюмин: «Купец по рождению, но в душе выше всякого вельможи… Прими дань от меня, почтеннейший человек Прохоров, ты помирил меня с любезным моим Отечеством… ты краса русского народа, друг человечества. Продолжай благодеяния свои». Или, к примеру, Лаврентий Иванович Беляев (дед знаменитого оптинского старца), он отвергал любое лукавство в делах: «Я за всю мою жизнь никогда никого не обманул ни разу, а дело мое шло всегда лучше, чем у других».
Но, с другой стороны, мы наблюдаем совершенно негативное отношение общества к предпринимательскому сословию. Отчасти об этом можно судить по великой русской классической литературе. Как известно, богатым в ней очень и очень не повезло. Как на подбор изобилует она купцами-самодурами, представителями «темного царства». Дикой и Кабаниха, Хрептюгин и Коробочка, Лопахин и Гордеев — даже фамилии, выбираемые Островским, Салтыковым-Щедриным, Гоголем, Чеховым и Горьким для своих героев, показывают уже степень неприятия этих людей авторами. Прочитав пьесу Островского из жизни купечества «Свои люди — сочтемся», цензор Михаил Александрович Гедеонов с неподдельным удивлением отзывался: «Все действующие лица — отъявленные мерзавцы… Вся пьеса обидная для русского купечества». Но тем не менее она была принята на ура русским обществом. Почему? Потому что такое представление, когда богатство ассоциируется с жадностью, лживостью и скупостью, а бедность — с добротой, честностью и щедростью, стало стереотипом у многих народов, и русские тут не исключение.
В середине 1860-х годов русский купец, экономист и драматург Александр Сергеевич Ушаков с сожалением писал о том, что в литературе купец — «или отребье общества, или плут, или смешон, и является в таком виде, говорит таким языком, как будто бы он совершенно из другого мира. Бывши купцом, невольно задумываешься над этим странным явлением».
Показателен в этом отношении случай с произведением Пушкина «Сказка о попе и работнике его Балде». Как известно, при жизни автора она напечатана не была. Опубликовал ее впервые Василий Андреевич Жуковский в 1840 году. По цензурным соображениям Жуковский заменил попа на купца Кузьму Остолопа: «Жил-был купец Кузьма Остолоп по прозванию Осиновый Лоб». И так она печаталась до 1882 года в собрании пушкинских сочинений, а в изданиях для народа — и еще двадцать лет. То есть и сам Жуковский, и цензура посчитали вполне нормальным поставить вместо попа купца, как типаж, имеющий соответствующий стереотип восприятия у читателей и не обладающий авторитетным голосом в обществе, чтобы себя защитить.
То есть идеалом человека того времени (православного в том числе) стал человек бедный. А богатые были достойны одного — ада: «пусти душу в ад, станешь богат». Понятно, что такое отношение общества совсем не стимулировало человека к предпринимательству. И, вероятно, не случайно так заворожила потом всех идея построения коммунизма, общества, где не будет денег и товарно-денежных отношений. А тем не менее купцы и заводчики в целом совсем не заслужили к себе такого отношения.
Например, многих из знаменитых ныне оптинских старцев, прославленных тем, что со второй половины XVIII века они «являли свет миру», дала России именно купеческая среда. Старец Лев (Наголкин) был из купцов Орловской губернии, в молодости, работая приказчиком у купцов Сокольниковых, показал себя с самой лучшей стороны, так, что хозяин хотел выдать за него свою дочь, и только склонность молодого человека к монашеству помешала осуществить это намерение. Исаакий I (Антимонов) происходил из знаменитого зажиточного купеческого рода города Курска и все навыки благочестия и послушания получил в родном доме. Родители Варсонофия (Плиханкова) занимались торговлей в Самаре. Старец Анатолий (Потапов) происхождением из московских мещан, занимавшихся торговлей, и сам в молодости торговал. Старец Никон (Беляев) родился в московской купеческой семье. О его деде мы уже упомянули.
Можно припомнить и других замечательных русских святых, которые родились в лоне купечества. Великий святой земли русской Серафим Саровский, преподобный Герман Аляскинский, святой блаженный Иоанн Тульский Чудотворец, святой преподобный Елеазар Анзерский, благоустроитель и первоначальник монашеской жизни на Анзере, преподобный Димитрий Прилуцкий, вологодский чудотворец Николай Кочанов, Новгородский Христа ради юродивый — все выходцы из купеческого сословия. Многие из них рано приобщились к труду, помогали родителям в лавках, работали приказчиками, занимались торговым делом. Кстати, благоустроителям храмов и монастырей этот начальный жизненный опыт очень даже пригождался практически. Успешным миллионером и предпринимателем был, прежде чем уйти в монастырь, святой Серафим Вырицкий.
Но, пожалуй, одним из самых удивительных примеров прямого сочетания православия и предпринимательства может служить пример жизни святого Василия Павлово-Посадского. Грязнов, Василий Иванович (1816–1869) — православный подвижник. Канонизирован Русской православной церковью как святой в лике праведных в 1999 году. Это человек, который сначала стяжал дары святости, а затем стал заниматься предпринимательством. Когда Василий уже был известен своей святой подвижнической жизнью, однажды к нему пришел купец Яков Лабзин — хозяин знаменитой платочной фабрики в Павловском Посаде. Яков Лабзин получил духовную помощь от праведного и был поражен его святой жизнью. После этого он предложил Василию стать его товарищем в деле. Затем на прибыль от своих трудов вместе они строили школы и богадельни.
Все это было у нас. Но, увы, на много лет восторжествовало другое. Утвердившаяся в начале XX века советская власть провозгласила труд своим идеалом, однако на самом деле сделала все, чтобы отвратить человека от труда. Не станем вновь перечислять общеизвестные факты. Но эта власть стала целенаправленно искоренять православное понимание этики труда, которое наши купцы впитывали в своих семьях с молоком матери, с духом настоящего православия. Вот еще одна значимая цитата из «Настольной книги атеиста»: «Принижение значенияпроизводительного труда имеет своим следствием то, что многие верующие трудятся напредприятиях, в колхозах без энтузиазма, не проявляют стремления к повышениюпроизводительности труда, своей производственной квалификации. Нередки невыходы наработу в дни престольных и других праздников. Все это свидетельствует об отсутствии утаких верующих сознания и чувства трудового долга, т. е. того качества, котороеотличает убежденного строителя коммунизма».
В 1940-х годах профессор и богослов, последователь Булгакова Николай Николаевич Фиолетов начал писать свой труд «Очерки христианской апологетики», в котором сделал еще одну попытку обобщить взгляды отцов церкви на вопросы этики труда и отношения к земным благам (к сожалению, закончить «Очерки» Фиолетов не успел: вскоре он умер от истощения на принудительных работах в Мариинских лагерях). Фиолетов писал: «Большая часть нападокна христианство основана на искаженных представлениях о нем, извращениях его, ивосстановление истинного смысла христианского вероучения является лучшим ответомна них». После этого почти более полувека в России тема не имеет своего развития.
В 2011 году, получив положительную рецензию издательского совета Русской православной церкви, в издательстве «Ковчег» вышла книга «Бедность и богатство. Православная этика предпринимательства», где мы не столько попытались научно разработать эту тему, сколько привлечь к ней внимание специалистов. В этой книге говорится: тот, кто знает изнутри глубину и красоту православия, никогда не станет делать выводы о бесперспективности его в деле экономического созидания России.
Конечно, вера — не служанка экономики. Вера дана человеку не для того, чтобы обустраивать благополучие и комфорт в этом мире, а чтобы вести его к вечному, небесному, спасать человека, приближать его к Богу, делать человека — Божьим.
Но совершенно неверно и утверждение, что православие в корне противоречит естественному стремлению человека к устройству личного и общественного благополучия. Неверна установка, что будто бы православие призывает претерпеть эту жизнь как некую дурную действительность, с тем чтобы потом обрести потусторонние блага в лучшем мире и, наконец, начать жить по-настоящему. Ведь если земная жизнь есть только дурная действительность, то любая созидательная деятельность становится лишенной ценности и разумного смысла, представляется бессмысленным круговоротом вещей.
На самом же деле земное бытие служит разумной, достойной цели, им руководит не случайный произвол, а проникающее во все стороны жизни единое высшее Начало — Бог. Поэтому и временные, земные цели получают обоснование с высшей точки зрения, и они имеют значение в высшей перспективе.
Но каково же на самом деле отношение православия к богатству? Оказывается, точно такое же, как и к бедности. То есть ни бедность, ни богатство в земной жизни не является условием спасения человека. Святой Василий Великий в письмах к своему другу святому Григорию Богослову рассуждал о подобных вещах, получивших в христианской этике название «адиафорных» (то есть ни добрых, ни греховных). Такие «адиафорные» вещи, однако, могут служить либо добру, либо греху, в зависимости от того, как мы их употребляем.
Богатство не является само по себе злом, а становится злом только тогда, когда заслоняет человеку все остальное, когда человек делается пристрастен к нему. В одном из своих писем святой Василий Великий один из признанных учителей нашей церкви, писал: «Здравие и болезнь, богатство и бедность, слава и бесчестие, поелику обладающих ими не делают добрыми, по природе своей не суть блага; поелику же доставляют жизни нашей некоторое удобство, то прежде поименованные из них предпочтительнее противоположных им, и им приписывается некоторое достоинство» (св. Василий Великий. Письмо 228 (236) Амфилохию // Т. 3. Спб., 1911, с. 290).
То есть человеку удобнее быть богатым и здоровым, нежели бедным и больным. Что же касается бедности: есть бедность, которая просто стесняет желания человека, не умеющего управлять ими своей волей, такая бедность — Божье лекарство. Но бывает крайняя бедность, при которой у человека отсутствуют средства, необходимые для жизни и здоровья. Святой Ерм, живший в I веке, считал, что при второй бедности человек становится беспомощным, как узник в кандалах, и что в таком положении душа его не может принести хороший плод для Господа, так же как поверженная наземь виноградная лоза приносит плод гнилой и скудный. То есть временные земные блага есть ценный дар Божий, а бедность (и тем более нищета) не является лекарством универсальным, от всех болезней.
При правильном духовном устроении человеку не вредны ни богатство, ни бедность, а при неправильном богатство для него становится рассадником тщеславия, гордыни, эгоизма, жестокости, а бедность — зависти, осуждения, ненависти. Что лучше? Ничего, так как и теми, и другими грехами выстлана дорога в ад. Болезнь же пристрастия к имуществу может поразить и богатого, и бедного, второй может так привязаться к своей последней рубахе, как богатый не привяжется ко всему своему имению. Святой Варсонофий Оптинский говорил: «Можноспастись и в богатстве, и в бедности. Сама по себе бедность не спасет. Можно обладатьмиллионами, но сердце иметь у Бога и спастись. Можно привязаться к деньгам и в бедностипогибнуть».
Итак, православное учение далеко от принципиального пренебрежения земными благами. В самой природе вещей нет зла. Зло есть лишь следствие злой, греховной воли человека. Оно заключается не в самих вещах или благах, а в извращенном, неправильном пользовании ими. Понимание смысла земных благ прекрасно изложено у святого апостола Павла: «…Господняземля, и что наполняет ее…»; «Все мне позволительно…»; «…но ничто не должно обладатьмною» (1 Кор. 10: 26; 10: 23; 6: 12).
В греческом тексте на месте слов «не заботьтесь» стоит глагол merimnaw. В более корректном переводе он имеет значение «не терзайтесь, не пребывайте в смятении». То есть здесь говорится о подавленности человека постоянным беспокойством за свою судьбу и благополучие, о терзаниях, которые не приносят никакой пользы, а только отравляют его существование. Евангелие призывает к внутренней свободе от мелочной личной заботы, возвышению над подавляющей душу суетой и спокойной уверенности в путях Провидения. Нисколько не устраняя обязанность и ценность каждодневного труда, Евангелие придает ему более высокие цели и мотивы. Потому что только труд есть правильное средство для приобретения необходимого, касается ли это Царства Небесного или просто сиюминутного пропитания. Господь не наказывает трудом, не проклинает, труд, наоборот, скорее является средством изжития последствий грехопадения, способом вернуть утраченный рай. «Кто в праздности живет, тот непрестанно грешит» (святитель Тихон Задонский).
Человек призван Богом благоукрашать и преобразовывать мир, в котором живет. По Божьему замыслу, участь вселенной полностью зависит от человека, он всецело за нее ответствен. В зависимости от направленности свободной воли человека, от направленности его движения или к Богу, или от Бога тварный мир либо преображается в лучшую сторону, либо обезображивается. Поэтому для православного человека вообще не стоит вопрос, можно или нельзя заниматься предпринимательством, для него стоит вопрос — как это делать, как эту деятельность согласовывать с волей и промыслом Божьим.
Каждый дар, который дается человеку от Господа, — уникален. Уникален дар писателя, художника, музыканта, инженера, строителя, сапожника, швеи, врача. Уникален и предпринимательский дар — его можно выделить среди некоторых других в том смысле, что он требует от человека намного больше сил и энергии, чем от простого исполнителя. Он требует творческих идей, умения довести задуманное до конца, умения организовать вокруг себя множество людей, наладить контакты и связи, добиться дисциплины от подчиненных, взять на себя ответственность за решения, требует мобильности, знания основ экономики, юридических знаний, и прочее, и прочее. То есть мы все не равны по отпущенным нам талантам. Не случайно в притче говорится, что господин дал каждому «по его силе». Предпринимательский талант — это, образно говоря, не один, а несколько талантов. Но кому многое дано, с того много и спросится. Если человек, имеющий от Господа столько сил и энергии, станет употреблять их неразумно, зарывать свой талант в землю, то ему непременно придется за это дать ответ.
Такое понимание предпринимательской деятельности дало известному австрийскому экономисту и социологу Йозефу Шумпетеру основание для вывода о существовании не трех факторов производства (труд, земля, капитал), а четырех — труд, земля, капитал и… предпринимательская деятельность. А предпринимателя он определял как человека, внедряющего инновации в процессах производства, снабжения, сбыта продукции. Кстати, в таком определении для православного самосознания российского предпринимателя нет ничего нового, еще в XIX веке известный журналист писал о купце Н. Чукмалдине: «Богатееттолько изобретатель, пионер нового общеполезного дела. Все то, что добыто неправедно, посредством обмана, своекорыстия и зла, носит в самом себе смерть. Жизненно и прочноодно добро».
В процессе своей деятельности предприниматель становится обладателем частной собственности, иногда немалой. Грех ли это? Но, оказывается, Христос вовсе не призывал всех раздать свои имения. Иные ученики его были весьма богаты — например, Иосиф Аримафейский или член Синедриона Никодим, или Иаир, дочь которого воскресил Спаситель. Да и знаменитому юноше, желающему стать совершенным, призывом раздать имение нищим, Он лишь указал, что ему мешает — не само богатство, а пристрастие к нему.
Всегда важно помнить, что «Доброе и худое, жизнь и смерть, бедность и богатство — от Господа» (Сир. 11, 14). Бог всегда старается поставить нас в такие условия, которые наиболее благоприятны для нашего спасения. Ревность же не по разуму осудил ещё поместный Гангрский собор Церкви, бывший в середине IV века. Он сформулировал некоторые правила, направленные на вразумление тех, кто из чрезмерной ревности, граничащей с фанатизмом, пытался всё отнять и поделить. Так под анафему подпадали в том числе и верующие, «уничижающие богатство праведное» и осуждающие «тех, которые имели деньги и не отдавали их, как будто бы спасение было для них безнадёжно». (Собор принял 21 правило, вошедшие в Православной Церкви в общий свод церковного права. Шестой Вселенский собор «согласием своим запечатлел» священные правила, изложенные от святых и блаженных отцов в Гангре.)
Но в православии есть важная грань: собственник считается не самоличным хозяином своего имения, а управляющим Собственностью Бога, данной ему во временное пользование в этой жизни. Архиепископ Иоанн (Шаховской) в своей работе «Философия собственности» писал:«Мир принадлежал, принадлежит и будет принадлежать лишь Богу, какие бы силы нихозяйничали временно в мире. Неужели это значит, что у человека нет никакойсобственности и быть не может? Наоборот. Собственность человеческая имеет своенепреложное основание в том, что есть собственность вообще, и есть Хозяин всего вообще.Значит, собственность может быть дана, если есть ее истинный Хозяин… Какой простор, какое глубокое основание всякого истинного владения! В свете этого обоснования делаетсяпонятным, почему нельзя ничего красть, присваивать и — ничем нельзя “богатиться”, ни через что нельзя возвышать себя. Вся собственность принадлежит Богу, так же, как Ему принадлежит жизнь. И собственность так же раздается Богом, как жизнь».
Соответственно, органично из православного учения вытекают и важные вопросы благотворительности (как творения блага ближнему). Причем это также серьезный отдельный вопрос, где просто раздача денег и материальных средств нуждающимся далеко не всегда является творением блага, более важно дать работоспособному человеку условия и возможность приобрести это все своим трудом.
В истории православного предпринимательства есть еще один удивительный пример: это предпринимательская деятельность Почаевской лавры в 1907–1914 годах. Деятельность была организована архиепископом Волынским, (а им был в то время Антоний (Храповицкий) – выходец из дворянского сословия, в 22 года принял постриг, богослов и философ, участник Поместного Собора 1917–1918 годов, один из трех кандидатов на Патриарший престол. Впоследствии, после Гражданской войны, первоиерарх Русской православной церкви за границей), и его сподвижником архимандритом Виталием (Максименко). При лавре был создан банк «Почаево-Волынский народный кредит». Основной капитал банка состоял из членских взносов и займов от Министерства финансов, Главного управления земледелия и землеустройства и Главного переселенческого управления. Основным полем деятельности «Почаево-Волынского народного кредита» была выдача ссуд крестьянам на покупку земли и средств производства. Выдавая малороссийским крестьянам подъемные кредиты, банк вывел миллионы крестьян из-под экономической зависимости от польских диаспор и сделал Волынь зоной процветания и политической стабильности. В 1908-м Почаевская лавра устроила несколько потребительских магазинов, выписала во время случившегося неурожая из Челябинска 75 вагонов дешевого хлеба и тем понудила понизить цены на хлеб спекулянтов, которые пытались нажиться на людском горе.
Подводя итог вышесказанному, отметим, что православие дает каждому из нас неиссякаемый источник оптимизма. Наша вера жизнеутверждающая. Достаточно вспомнить слова митрополита Московского Филарета: «Пусть клевещут на истину; пусть ненавидят любовь; пусть убивают жизнь: истина оправдается; любовь победит; жизнь воскреснет». В православии есть все, что необходимо для мотивации предпринимателя. При этом оно выводит эту деятельность на высший уровень служения ближнему и Богу. И в этом плане только такой подход является альтернативой деятельности олигархии без Бога, ненасытной, безнравственной, оставляющей после себя пустыню. Потому что это про них Господь сказал: «Горе вам, смеющиеся ныне…»
Сергей Шарапов, Марина Улыбышева, авторы книги «Бедность и богатство. Православная этика предпринимательства»
27 декабря 1917 года у дверей частного Московского торгового банка появился вооруженный революционный караул. Вскоре все сейфы банка были безжалостно разграблены: деньги и золотые слитки изъяло новое правительство — Советы. Понятно, что для хозяина банка и для его вкладчиков это было все равно как стихийное бедствие. И все понимали, что нелепо искать справедливости у землетрясения или цунами: стихийные бедствия никому денег не возвращают. И тогда председатель правления банка решил расплатиться со своими кредиторами из собственных средств, которые остались на его счетах в зарубежных банках. Что он и начал последовательно исполнять. За три года жизни, которые оставались этому человеку (он умер в 1920 году), он раздал все, что у него было, исполнив все свои обязательства перед вкладчиками. При этом выплаты новое правительство посчитало антисоветской деятельностью: банкира несколько раз арестовывали и угрожали всеми средствами, имевшимися в арсенале ВЧК.
Имя этого человека — Александр Николаевич Найденов. Предприниматель. Вероисповедание — православный.
Еще случай.
В конце XIX века русский купец Петр Павлович Капырин решил продать свое имение в Малоярославце. Покупатель нашелся, ударили по рукам. Правда, сделка была заключена только на словах. И сразу же после этого выяснилось, что по территории имения пройдет железная дорога, что моментально увеличивало стоимость в несколько раз. Тут же нашлись новые покупатели и предложили заплатить в тройном размере, но Петр Павлович, себе в убыток, не аннулировал словесную сделку, сославшись на данное им купеческое слово. Его вероисповедание — православный.
А золотопромышленник Михаил Константинович Сидоров в 1857 году, когда началась Крымская война, пожертвовал все (!) свои сбережения на нужды русской армии, оставшись ни с чем. В его документах в графе вероисповедание значилось — православный.
Несомненно, именно православие заставило каждого из этих предпринимателей в каждом конкретном случае поступить в ущерб себе и своему делу. Вывод, казалось бы, напрашивается сам собой: в бизнесе быть православным невыгодно.
Ну а если мы к тому же припомним слова, которые сегодня у всех на слуху, — «удобнееверблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие (Лк. 18: 25)», — то, казалось бы, у православия нет никаких шансов стать вдохновляющей идеей для человека, решившего заняться бизнесом. И это в отличие от протестантизма с его программной книгой Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». Кстати, книга немецкого экономиста и сегодня пользуется огромной популярностью, например, у студентов и преподавателей наших экономических вузов. В рефератах, написанных этими студентами, предпочтение отдается протестантизму. Соответственно, делается вывод: базировать экономику на русской православной традиции бесперспективно, только протестантская религия способна дать базу для построения экономически процветающего общества. А по поводу православия повторяется одна и та же мысль, как ни странно, звучащая в унисон с постулатами «Настольной книги атеиста»: «Христианский (читай: православный. — Авт.) идеал человека и добродетельной жизни коренным образом расходится с насущными интересами земной жизни людей… В христианстве негативное отношение к труду как к деятельности необходимой, но малоценной в глазах бога (Бог там пишется, естественно, с маленькой буквы. — Авт.) получило достаточно отчетливое выражение и даже догматическое обоснование».
Вся беда, что на ложных посылах можно выстроить только ложный вывод. Мы же не будем торопиться. При ближайшем рассмотрении этого вопроса мы неожиданно можем получить на него совершенно противоположный ответ.
Парадоксальная ситуация
Православие подвергалось критике всегда. Начиная со времен воплощения Спасителя на нашей земле и заканчивая сегодняшним днем. Период восстановления авторитета церкви после безбожного советского времени был недолгим. Сегодня мы вновь и вновь слышим «о бездельниках и дармоедах-попах, разъезжающих на мерседесах» (хотя кроме труда физического — предстояния пред Богом на службах — священство несет подвиг труда духовного, который считается одним из самых сложных для человека). То есть и в советское время, и сейчас камнем преткновения оказывается этика труда, отношение к земным благам, вопросы богатства и бедности. Непонимание этих вопросов заходит так далеко, что мы видим: о них имеют искаженное представление не только люди неверующие, но и многие считающие себя православными.Отчего же сложилось такое непонимание? Дело в том, что до поры до времени мы не встречаем в святоотеческом предании стройного богословски-обоснованного учения о труде, этике хозяйствования и предпринимательстве. Хотя мысли об этом разбросаны по многим книгам христианских подвижников. И в них мы обязательно прочтем, что «праздность — гибель душе» (Исаак Сирин) и корень зла, из которого растут многие пороки.
Но пока в умах людей нет искажения Истины, нет и повода отдельно формулировать то, что и так всем ясно. Как известно из истории, православие начинает оттачивать свои догматы соборно именно тогда, когда возникают уклонения от них во всевозможные ереси. Зачем доказывать, что этот цветок — белый, пока все это прекрасно знают. А вот когда начинают раздаваться уверенные голоса, что сей цветок — серо-буро-малиновый, тут уж приходится отстаивать истину. Так Никео-Цареградский Символ веры был сформулирован только в 325–381 годах от Рождества Христова в ответ на ересь арианства.
Но уже в начале XIX века стало очевидно, что христианство нуждается в серьезном богословском осмыслении этики труда и хозяйствования, предпринимательства и частной собственности. И такое серьезное исследование появилось в России в 1913 году с предисловием русского философа и богослова, священника и преподавателя политической экономии Сергея Николаевича Булгакова. Правда, само исследование было сделано на Западе австрийским профессором богословия, католическим прелатом Игнацем Зейпелем, который у нас вскоре (после 1917 года) попал в персоны нон грата — Зейпеля обвинили в «реакционной» политической деятельности. Этот фундаментальный труд называется «Хозяйственно-этические взгляды отцов Церкви». Булгаков написал о Зейпеле, что он «заполняет собой существенный пробел в нашей богословско-экономической литературе». В отличие от русских исследований К. Каутского (Общественные движения в Средние века и в эпоху Реформации, Спб, 1901) и В. Экземплярского (Учение древней Церкви о собственности и милостыне, Киев, 1910), он, по словам Булгакова, «имеет преимущества полноты и объективности». Уже тогда Булгаков как никто понимал ценность этой книги и видел назревающую остроту экономических вопросов русского общества.
К середине и концу XIX века в России сложилась довольно странная ситуация. С одной стороны, мы видим небывалый расцвет предпринимательства и меценатства. «Вестник промышленности» в 1858 году писал: «Запрос в России преимущественно на машины иразного рода механические орудия увеличивается». Английские механические заводы Манчестера и Ньюкасла были почти исключительно заняты исполнением заказов для русского производства и частных компаний. При этом быстрыми темпами налаживалось и производство собственных машин. А о масштабах благотворительной деятельности свидетельствовал в 1856 году известный историк Михаил Погодин: «Наши купцы не охотникиеще до истории: они не считают своих пожертвований и лишают народную летописьпрекрасных страниц. Если бы счесть все их пожертвования за нынешнее только столетие, то они составили бы такую цифру, какой должна бы поклониться Европа». К 1900 году только в Москве производилось больше пожертвований, чем в Париже, Берлине и Вене, вместе взятых. Федор Шаляпин с восхищением писал: «Объездив почти весь мир, побывав в домахбогатейших европейцев и американцев, должен сказать, что такого размаха не виделнигде».
О высоком православном духе этого предпринимательства говорят и удивительные примеры твердости честного купеческого слова, и письма, и завещания детям. Вот, к примеру, слова, сказанные знаменитым купцом Василием Ивановичем Прохоровым на смертном одре:«Любите благочестие и удаляйтесь от худых обществ, никого не оскорбляйте и неисчисляйте чужих пороков, а замечайте свои, живите не для богатства, а для Бога». Об одном из представителей династии Прохоровых писал Константин Николаевич Бестужев-Рюмин: «Купец по рождению, но в душе выше всякого вельможи… Прими дань от меня, почтеннейший человек Прохоров, ты помирил меня с любезным моим Отечеством… ты краса русского народа, друг человечества. Продолжай благодеяния свои». Или, к примеру, Лаврентий Иванович Беляев (дед знаменитого оптинского старца), он отвергал любое лукавство в делах: «Я за всю мою жизнь никогда никого не обманул ни разу, а дело мое шло всегда лучше, чем у других».
Но, с другой стороны, мы наблюдаем совершенно негативное отношение общества к предпринимательскому сословию. Отчасти об этом можно судить по великой русской классической литературе. Как известно, богатым в ней очень и очень не повезло. Как на подбор изобилует она купцами-самодурами, представителями «темного царства». Дикой и Кабаниха, Хрептюгин и Коробочка, Лопахин и Гордеев — даже фамилии, выбираемые Островским, Салтыковым-Щедриным, Гоголем, Чеховым и Горьким для своих героев, показывают уже степень неприятия этих людей авторами. Прочитав пьесу Островского из жизни купечества «Свои люди — сочтемся», цензор Михаил Александрович Гедеонов с неподдельным удивлением отзывался: «Все действующие лица — отъявленные мерзавцы… Вся пьеса обидная для русского купечества». Но тем не менее она была принята на ура русским обществом. Почему? Потому что такое представление, когда богатство ассоциируется с жадностью, лживостью и скупостью, а бедность — с добротой, честностью и щедростью, стало стереотипом у многих народов, и русские тут не исключение.
В середине 1860-х годов русский купец, экономист и драматург Александр Сергеевич Ушаков с сожалением писал о том, что в литературе купец — «или отребье общества, или плут, или смешон, и является в таком виде, говорит таким языком, как будто бы он совершенно из другого мира. Бывши купцом, невольно задумываешься над этим странным явлением».
Показателен в этом отношении случай с произведением Пушкина «Сказка о попе и работнике его Балде». Как известно, при жизни автора она напечатана не была. Опубликовал ее впервые Василий Андреевич Жуковский в 1840 году. По цензурным соображениям Жуковский заменил попа на купца Кузьму Остолопа: «Жил-был купец Кузьма Остолоп по прозванию Осиновый Лоб». И так она печаталась до 1882 года в собрании пушкинских сочинений, а в изданиях для народа — и еще двадцать лет. То есть и сам Жуковский, и цензура посчитали вполне нормальным поставить вместо попа купца, как типаж, имеющий соответствующий стереотип восприятия у читателей и не обладающий авторитетным голосом в обществе, чтобы себя защитить.
Из купцов
Весьма остроумно заметил один исследователь: русская художественная литература, да и публицистика, восприняла нарождение класса буржуазии как новое татарское нашествие, от которого нужно спасаться. Это доказывает и едкая статья о купечестве Г. Старцева, помещенная в то время в издании «Новости и биржевая газета» под знаковым заголовком «“Чумазые” возгордились».То есть идеалом человека того времени (православного в том числе) стал человек бедный. А богатые были достойны одного — ада: «пусти душу в ад, станешь богат». Понятно, что такое отношение общества совсем не стимулировало человека к предпринимательству. И, вероятно, не случайно так заворожила потом всех идея построения коммунизма, общества, где не будет денег и товарно-денежных отношений. А тем не менее купцы и заводчики в целом совсем не заслужили к себе такого отношения.
Например, многих из знаменитых ныне оптинских старцев, прославленных тем, что со второй половины XVIII века они «являли свет миру», дала России именно купеческая среда. Старец Лев (Наголкин) был из купцов Орловской губернии, в молодости, работая приказчиком у купцов Сокольниковых, показал себя с самой лучшей стороны, так, что хозяин хотел выдать за него свою дочь, и только склонность молодого человека к монашеству помешала осуществить это намерение. Исаакий I (Антимонов) происходил из знаменитого зажиточного купеческого рода города Курска и все навыки благочестия и послушания получил в родном доме. Родители Варсонофия (Плиханкова) занимались торговлей в Самаре. Старец Анатолий (Потапов) происхождением из московских мещан, занимавшихся торговлей, и сам в молодости торговал. Старец Никон (Беляев) родился в московской купеческой семье. О его деде мы уже упомянули.
Можно припомнить и других замечательных русских святых, которые родились в лоне купечества. Великий святой земли русской Серафим Саровский, преподобный Герман Аляскинский, святой блаженный Иоанн Тульский Чудотворец, святой преподобный Елеазар Анзерский, благоустроитель и первоначальник монашеской жизни на Анзере, преподобный Димитрий Прилуцкий, вологодский чудотворец Николай Кочанов, Новгородский Христа ради юродивый — все выходцы из купеческого сословия. Многие из них рано приобщились к труду, помогали родителям в лавках, работали приказчиками, занимались торговым делом. Кстати, благоустроителям храмов и монастырей этот начальный жизненный опыт очень даже пригождался практически. Успешным миллионером и предпринимателем был, прежде чем уйти в монастырь, святой Серафим Вырицкий.
Но, пожалуй, одним из самых удивительных примеров прямого сочетания православия и предпринимательства может служить пример жизни святого Василия Павлово-Посадского. Грязнов, Василий Иванович (1816–1869) — православный подвижник. Канонизирован Русской православной церковью как святой в лике праведных в 1999 году. Это человек, который сначала стяжал дары святости, а затем стал заниматься предпринимательством. Когда Василий уже был известен своей святой подвижнической жизнью, однажды к нему пришел купец Яков Лабзин — хозяин знаменитой платочной фабрики в Павловском Посаде. Яков Лабзин получил духовную помощь от праведного и был поражен его святой жизнью. После этого он предложил Василию стать его товарищем в деле. Затем на прибыль от своих трудов вместе они строили школы и богадельни.
Все это было у нас. Но, увы, на много лет восторжествовало другое. Утвердившаяся в начале XX века советская власть провозгласила труд своим идеалом, однако на самом деле сделала все, чтобы отвратить человека от труда. Не станем вновь перечислять общеизвестные факты. Но эта власть стала целенаправленно искоренять православное понимание этики труда, которое наши купцы впитывали в своих семьях с молоком матери, с духом настоящего православия. Вот еще одна значимая цитата из «Настольной книги атеиста»: «Принижение значенияпроизводительного труда имеет своим следствием то, что многие верующие трудятся напредприятиях, в колхозах без энтузиазма, не проявляют стремления к повышениюпроизводительности труда, своей производственной квалификации. Нередки невыходы наработу в дни престольных и других праздников. Все это свидетельствует об отсутствии утаких верующих сознания и чувства трудового долга, т. е. того качества, котороеотличает убежденного строителя коммунизма».
В 1940-х годах профессор и богослов, последователь Булгакова Николай Николаевич Фиолетов начал писать свой труд «Очерки христианской апологетики», в котором сделал еще одну попытку обобщить взгляды отцов церкви на вопросы этики труда и отношения к земным благам (к сожалению, закончить «Очерки» Фиолетов не успел: вскоре он умер от истощения на принудительных работах в Мариинских лагерях). Фиолетов писал: «Большая часть нападокна христианство основана на искаженных представлениях о нем, извращениях его, ивосстановление истинного смысла христианского вероучения является лучшим ответомна них». После этого почти более полувека в России тема не имеет своего развития.
Богатство и бедность
Только уже в наши дни, в 2005 году, появился важный документ, разработанный Архиерейским собором — «Основы социальной концепции Русской православной церкви». В нем закреплены важные положения, касающиеся вопросов собственности и этики труда и предпринимательства. После этого стали появляться и документы, разработанные православной общественностью. К ним можно отнести «Этический кодекс православного предпринимателя», предназначенный для добровольного принятия теми деловыми людьми, которые бы хотели руководствоваться в своей жизни нравственными нормами, которые дает нам православие.В 2011 году, получив положительную рецензию издательского совета Русской православной церкви, в издательстве «Ковчег» вышла книга «Бедность и богатство. Православная этика предпринимательства», где мы не столько попытались научно разработать эту тему, сколько привлечь к ней внимание специалистов. В этой книге говорится: тот, кто знает изнутри глубину и красоту православия, никогда не станет делать выводы о бесперспективности его в деле экономического созидания России.
Конечно, вера — не служанка экономики. Вера дана человеку не для того, чтобы обустраивать благополучие и комфорт в этом мире, а чтобы вести его к вечному, небесному, спасать человека, приближать его к Богу, делать человека — Божьим.
Но совершенно неверно и утверждение, что православие в корне противоречит естественному стремлению человека к устройству личного и общественного благополучия. Неверна установка, что будто бы православие призывает претерпеть эту жизнь как некую дурную действительность, с тем чтобы потом обрести потусторонние блага в лучшем мире и, наконец, начать жить по-настоящему. Ведь если земная жизнь есть только дурная действительность, то любая созидательная деятельность становится лишенной ценности и разумного смысла, представляется бессмысленным круговоротом вещей.
На самом же деле земное бытие служит разумной, достойной цели, им руководит не случайный произвол, а проникающее во все стороны жизни единое высшее Начало — Бог. Поэтому и временные, земные цели получают обоснование с высшей точки зрения, и они имеют значение в высшей перспективе.
Но каково же на самом деле отношение православия к богатству? Оказывается, точно такое же, как и к бедности. То есть ни бедность, ни богатство в земной жизни не является условием спасения человека. Святой Василий Великий в письмах к своему другу святому Григорию Богослову рассуждал о подобных вещах, получивших в христианской этике название «адиафорных» (то есть ни добрых, ни греховных). Такие «адиафорные» вещи, однако, могут служить либо добру, либо греху, в зависимости от того, как мы их употребляем.
Богатство не является само по себе злом, а становится злом только тогда, когда заслоняет человеку все остальное, когда человек делается пристрастен к нему. В одном из своих писем святой Василий Великий один из признанных учителей нашей церкви, писал: «Здравие и болезнь, богатство и бедность, слава и бесчестие, поелику обладающих ими не делают добрыми, по природе своей не суть блага; поелику же доставляют жизни нашей некоторое удобство, то прежде поименованные из них предпочтительнее противоположных им, и им приписывается некоторое достоинство» (св. Василий Великий. Письмо 228 (236) Амфилохию // Т. 3. Спб., 1911, с. 290).
То есть человеку удобнее быть богатым и здоровым, нежели бедным и больным. Что же касается бедности: есть бедность, которая просто стесняет желания человека, не умеющего управлять ими своей волей, такая бедность — Божье лекарство. Но бывает крайняя бедность, при которой у человека отсутствуют средства, необходимые для жизни и здоровья. Святой Ерм, живший в I веке, считал, что при второй бедности человек становится беспомощным, как узник в кандалах, и что в таком положении душа его не может принести хороший плод для Господа, так же как поверженная наземь виноградная лоза приносит плод гнилой и скудный. То есть временные земные блага есть ценный дар Божий, а бедность (и тем более нищета) не является лекарством универсальным, от всех болезней.
При правильном духовном устроении человеку не вредны ни богатство, ни бедность, а при неправильном богатство для него становится рассадником тщеславия, гордыни, эгоизма, жестокости, а бедность — зависти, осуждения, ненависти. Что лучше? Ничего, так как и теми, и другими грехами выстлана дорога в ад. Болезнь же пристрастия к имуществу может поразить и богатого, и бедного, второй может так привязаться к своей последней рубахе, как богатый не привяжется ко всему своему имению. Святой Варсонофий Оптинский говорил: «Можноспастись и в богатстве, и в бедности. Сама по себе бедность не спасет. Можно обладатьмиллионами, но сердце иметь у Бога и спастись. Можно привязаться к деньгам и в бедностипогибнуть».
Итак, православное учение далеко от принципиального пренебрежения земными благами. В самой природе вещей нет зла. Зло есть лишь следствие злой, греховной воли человека. Оно заключается не в самих вещах или благах, а в извращенном, неправильном пользовании ими. Понимание смысла земных благ прекрасно изложено у святого апостола Павла: «…Господняземля, и что наполняет ее…»; «Все мне позволительно…»; «…но ничто не должно обладатьмною» (1 Кор. 10: 26; 10: 23; 6: 12).
Благоукрашать и преобразовывать
Теперь два слова о труде. Именно православие дает настоящую оценку труду: труд не есть проклятие первых людей, изгнанных из рая (где они якобы ничего не делали, наоборот, как раз трудились — возделывали данный им рай). И совершенно неверно иные «ревнители благочестия» понимают евангельские слова про птиц небесных, не сеющих и не жнущих, а «не заботьтесь о дне завтрашнем», как призыв к тому, чтобы не трудиться.В греческом тексте на месте слов «не заботьтесь» стоит глагол merimnaw. В более корректном переводе он имеет значение «не терзайтесь, не пребывайте в смятении». То есть здесь говорится о подавленности человека постоянным беспокойством за свою судьбу и благополучие, о терзаниях, которые не приносят никакой пользы, а только отравляют его существование. Евангелие призывает к внутренней свободе от мелочной личной заботы, возвышению над подавляющей душу суетой и спокойной уверенности в путях Провидения. Нисколько не устраняя обязанность и ценность каждодневного труда, Евангелие придает ему более высокие цели и мотивы. Потому что только труд есть правильное средство для приобретения необходимого, касается ли это Царства Небесного или просто сиюминутного пропитания. Господь не наказывает трудом, не проклинает, труд, наоборот, скорее является средством изжития последствий грехопадения, способом вернуть утраченный рай. «Кто в праздности живет, тот непрестанно грешит» (святитель Тихон Задонский).
Человек призван Богом благоукрашать и преобразовывать мир, в котором живет. По Божьему замыслу, участь вселенной полностью зависит от человека, он всецело за нее ответствен. В зависимости от направленности свободной воли человека, от направленности его движения или к Богу, или от Бога тварный мир либо преображается в лучшую сторону, либо обезображивается. Поэтому для православного человека вообще не стоит вопрос, можно или нельзя заниматься предпринимательством, для него стоит вопрос — как это делать, как эту деятельность согласовывать с волей и промыслом Божьим.
Каждый дар, который дается человеку от Господа, — уникален. Уникален дар писателя, художника, музыканта, инженера, строителя, сапожника, швеи, врача. Уникален и предпринимательский дар — его можно выделить среди некоторых других в том смысле, что он требует от человека намного больше сил и энергии, чем от простого исполнителя. Он требует творческих идей, умения довести задуманное до конца, умения организовать вокруг себя множество людей, наладить контакты и связи, добиться дисциплины от подчиненных, взять на себя ответственность за решения, требует мобильности, знания основ экономики, юридических знаний, и прочее, и прочее. То есть мы все не равны по отпущенным нам талантам. Не случайно в притче говорится, что господин дал каждому «по его силе». Предпринимательский талант — это, образно говоря, не один, а несколько талантов. Но кому многое дано, с того много и спросится. Если человек, имеющий от Господа столько сил и энергии, станет употреблять их неразумно, зарывать свой талант в землю, то ему непременно придется за это дать ответ.
Особый дар
Вообще, если попытаться дать определение предпринимательству, то следует сказать, что предпринимательство — это особый вид социально-экономической деятельности, связанный с экономической инициативностью, самостоятельностью и способностью к генерированию и внедрению не только технических и технологических, но и социально-культурных инноваций. Характерные признаки предпринимателя — инициатива, риск, комбинирование факторами производства и новаторство. Принимая управленческие и инновационные решения, предприниматели создают новые, ранее неизвестные комбинации факторов производства.Такое понимание предпринимательской деятельности дало известному австрийскому экономисту и социологу Йозефу Шумпетеру основание для вывода о существовании не трех факторов производства (труд, земля, капитал), а четырех — труд, земля, капитал и… предпринимательская деятельность. А предпринимателя он определял как человека, внедряющего инновации в процессах производства, снабжения, сбыта продукции. Кстати, в таком определении для православного самосознания российского предпринимателя нет ничего нового, еще в XIX веке известный журналист писал о купце Н. Чукмалдине: «Богатееттолько изобретатель, пионер нового общеполезного дела. Все то, что добыто неправедно, посредством обмана, своекорыстия и зла, носит в самом себе смерть. Жизненно и прочноодно добро».
В процессе своей деятельности предприниматель становится обладателем частной собственности, иногда немалой. Грех ли это? Но, оказывается, Христос вовсе не призывал всех раздать свои имения. Иные ученики его были весьма богаты — например, Иосиф Аримафейский или член Синедриона Никодим, или Иаир, дочь которого воскресил Спаситель. Да и знаменитому юноше, желающему стать совершенным, призывом раздать имение нищим, Он лишь указал, что ему мешает — не само богатство, а пристрастие к нему.
Всегда важно помнить, что «Доброе и худое, жизнь и смерть, бедность и богатство — от Господа» (Сир. 11, 14). Бог всегда старается поставить нас в такие условия, которые наиболее благоприятны для нашего спасения. Ревность же не по разуму осудил ещё поместный Гангрский собор Церкви, бывший в середине IV века. Он сформулировал некоторые правила, направленные на вразумление тех, кто из чрезмерной ревности, граничащей с фанатизмом, пытался всё отнять и поделить. Так под анафему подпадали в том числе и верующие, «уничижающие богатство праведное» и осуждающие «тех, которые имели деньги и не отдавали их, как будто бы спасение было для них безнадёжно». (Собор принял 21 правило, вошедшие в Православной Церкви в общий свод церковного права. Шестой Вселенский собор «согласием своим запечатлел» священные правила, изложенные от святых и блаженных отцов в Гангре.)
Но в православии есть важная грань: собственник считается не самоличным хозяином своего имения, а управляющим Собственностью Бога, данной ему во временное пользование в этой жизни. Архиепископ Иоанн (Шаховской) в своей работе «Философия собственности» писал:«Мир принадлежал, принадлежит и будет принадлежать лишь Богу, какие бы силы нихозяйничали временно в мире. Неужели это значит, что у человека нет никакойсобственности и быть не может? Наоборот. Собственность человеческая имеет своенепреложное основание в том, что есть собственность вообще, и есть Хозяин всего вообще.Значит, собственность может быть дана, если есть ее истинный Хозяин… Какой простор, какое глубокое основание всякого истинного владения! В свете этого обоснования делаетсяпонятным, почему нельзя ничего красть, присваивать и — ничем нельзя “богатиться”, ни через что нельзя возвышать себя. Вся собственность принадлежит Богу, так же, как Ему принадлежит жизнь. И собственность так же раздается Богом, как жизнь».
Соответственно, органично из православного учения вытекают и важные вопросы благотворительности (как творения блага ближнему). Причем это также серьезный отдельный вопрос, где просто раздача денег и материальных средств нуждающимся далеко не всегда является творением блага, более важно дать работоспособному человеку условия и возможность приобрести это все своим трудом.
В истории православного предпринимательства есть еще один удивительный пример: это предпринимательская деятельность Почаевской лавры в 1907–1914 годах. Деятельность была организована архиепископом Волынским, (а им был в то время Антоний (Храповицкий) – выходец из дворянского сословия, в 22 года принял постриг, богослов и философ, участник Поместного Собора 1917–1918 годов, один из трех кандидатов на Патриарший престол. Впоследствии, после Гражданской войны, первоиерарх Русской православной церкви за границей), и его сподвижником архимандритом Виталием (Максименко). При лавре был создан банк «Почаево-Волынский народный кредит». Основной капитал банка состоял из членских взносов и займов от Министерства финансов, Главного управления земледелия и землеустройства и Главного переселенческого управления. Основным полем деятельности «Почаево-Волынского народного кредита» была выдача ссуд крестьянам на покупку земли и средств производства. Выдавая малороссийским крестьянам подъемные кредиты, банк вывел миллионы крестьян из-под экономической зависимости от польских диаспор и сделал Волынь зоной процветания и политической стабильности. В 1908-м Почаевская лавра устроила несколько потребительских магазинов, выписала во время случившегося неурожая из Челябинска 75 вагонов дешевого хлеба и тем понудила понизить цены на хлеб спекулянтов, которые пытались нажиться на людском горе.
Подводя итог вышесказанному, отметим, что православие дает каждому из нас неиссякаемый источник оптимизма. Наша вера жизнеутверждающая. Достаточно вспомнить слова митрополита Московского Филарета: «Пусть клевещут на истину; пусть ненавидят любовь; пусть убивают жизнь: истина оправдается; любовь победит; жизнь воскреснет». В православии есть все, что необходимо для мотивации предпринимателя. При этом оно выводит эту деятельность на высший уровень служения ближнему и Богу. И в этом плане только такой подход является альтернативой деятельности олигархии без Бога, ненасытной, безнравственной, оставляющей после себя пустыню. Потому что это про них Господь сказал: «Горе вам, смеющиеся ныне…»
Сергей Шарапов, Марина Улыбышева, авторы книги «Бедность и богатство. Православная этика предпринимательства»
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
0
Не внимательно автор читал Библию! Жаль.
- ↓
