Евангельские воры на деревьях
В Страстную среду, когда Иуда предал Христа, иеромонах Димитрий (Першин) рассматривает Иуду в сравнении с другим евангельским героем – мытарем Закхеем.
Оба предали, но один Учителя, а другой – родину, переметнувшись на сторону оккупационной римской власти.
Оба одержимы богатством, но один после, а другой до встречи со Христом.
Оба презираемы, но один после, а другой до этой встречи.
Оба следуют за Ним, но один до, а другой после своей смерти.
Оба умирают на деревьях, но один, повесившись, умер для светлой вечности, а другой, откликнувшись на просьбу Спасителя, умер для ветхого прозябания в корысти.
Оба изменяют себе раньше, чем вскарабкались на деревья. Один давно вынашивал предательство, будучи учеником. Другой, будучи коллектором, давно намозолил себе душу и мечтал расстаться, по слову Уильяма Шекспира, с худшей ее половиной («Гамлет»).
Оба тосковали по справедливости. Одного обломали с драгоценным миром, продав которое, можно было и нищих облагодетельствовать, и себя не забыть. И он, конечно, кипел праведным гневом и на Иисуса, и на других апостолов. Другому до смерти надоело обирать свой народ в пользу язычников, не забывая и себя, другое дело, что он не знал, куда приткнуться, где – та правда, что не меркнет в суете.
Оба самоутверждают себя.
Иеромонах Димитрий (Першин)
Один – став предводителем спецподразделения по нейтрализации опасного террориста. Сравним:
«Итак Иуда, взяв отряд [воинов] и служителей от первосвященников и фарисеев, приходит туда с фонарями и светильниками и оружием» (Ин. 18:31).
«В тот час сказал Иисус народу: как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями взять Меня; каждый день с вами сидел Я, уча в храме, и вы не брали Меня» (Мф. 26:55).
Другой – став посмешищем в глазах толпы, окружающей Праведника. Низкорослого Закхея народ оттирал от Спасителя. Его ненавидели тихой ненавистью за вымогательство. А он уже не мог позвать братков-коллекторов, чтобы распихать всех. Не для того вышел навстречу. И превозмогая позор и общественное порицание, он лезет на смоковницу, сдирая об ее сучки свои драконьи шкуры – как Юстэс в «Покорителе зари» Клайва Льюиса.
В своем посмертии оба встречают Христа.
Иуда в аду, куда нисходит душа Спасителя, осиянная великой славой. Но боюсь, что оный висельник, подобно Вольдеморту (глава «Кингс-Кросс» в «Дарах смерти»), пребывал там в кромешной обиде на всех и на вся. И лишь перебирал в адской пустоте свои не оцененные ни апостолами, ни первосвященниками достоинства. И как шиллеровский разбойник, гляделся в расколотые зеркала своего мнимого прошлого величия, утратив слух, чтобы слышать, глаза, чтобы видеть, а главное – сердце, чтобы отдать его Богу.
Напротив, навсегда разорвавший с партией жуликов и воров ее основоположник Закхей встречает Спасителя в своем доме, угощает Его и становится Его учеником. Просто потому, что начинает поступать по Его заветам, возвещенным еще в проповеди на горе, примиряясь с обиженными и оскорбленными, раздавая им свое неправедное богатство, свидетельствуя самой своей обновленной жизнью о Христе.
Оба обрели известность. Им посвящены страницы Нового Завета и книжные шкафы их толкований и пересказов.
Оба предостерегают нас от слишком поспешных выводов. Пока человек жив, есть опасность, что он может поскользнуться и не встать, и есть надежда, что, даже увязнув по макушку в болоте, он выберется из него. Растопчет босыми пятками главу древнего змея и станет родным тому Царствию, что приближается к нам со скоростью нашего покаяния.
Закхей уже умер, разменяв свою мертвую душу на новую жизнь. В эти дни он раздает имущество от него же потерпевшим и, вероятно, собирается в Иерусалим на Пасху.
Иуда уже умер, вынашивая планы по приумножению начального капитала. Остались считанные часы до его сговора с первыми духовными лицами Израиля о бартере: 30 серебряных монет за Чудотворца.
А мы идем за Христом, внимая себе, чтобы не стать Иудами и уподобиться Закхею.
А Господь наш идет на Крест.
Всё зная, Он нигде прямо не именует Иуду предателем. Но лишь проговаривает раз за разом, что предательство имеет место в кругу Его учеников. Обличает само предательство вообще, как общий случай беды, стремясь достучаться до его совести, чтобы пробудить Иудину душу.
Умывает ему ноги. Причащает его, как и иных учеников. Святитель Иоанн Златоуст поясняет, почему: чтобы тот не мог сказать в свое оправдание, что был чем-либо обделен, что его обошли дарами и милостью.
Бог, явивший Себя в веянии тихого ветра, ни трости надломленной не преламывает, ни льна курящегося не угашает (ср. Мф. 12:20).
Вот почему и преподобный Марк Подвижник так советует исправлять чьи-либо промахи: «Что говорится (вообще) в числе множественном, то бывает всем полезно; ибо каждому свое укажет совесть» (О тех, которые думают оправдаться делами, 179).
Бог Нового Завета деликатен и тактичен, вежлив и скромен. Как нищий, Он стоит у наших дверей и стучит. Кто отворит Ему? У Закхея это получилось. Так что наши заботы и зависимости не послужат нам оправданием, если мы пропустим этот тихий стук мимо своих ушей.
Оба предали, но один Учителя, а другой – родину, переметнувшись на сторону оккупационной римской власти.
Оба одержимы богатством, но один после, а другой до встречи со Христом.
Оба презираемы, но один после, а другой до этой встречи.
Оба следуют за Ним, но один до, а другой после своей смерти.
Оба умирают на деревьях, но один, повесившись, умер для светлой вечности, а другой, откликнувшись на просьбу Спасителя, умер для ветхого прозябания в корысти.
Оба изменяют себе раньше, чем вскарабкались на деревья. Один давно вынашивал предательство, будучи учеником. Другой, будучи коллектором, давно намозолил себе душу и мечтал расстаться, по слову Уильяма Шекспира, с худшей ее половиной («Гамлет»).
Оба тосковали по справедливости. Одного обломали с драгоценным миром, продав которое, можно было и нищих облагодетельствовать, и себя не забыть. И он, конечно, кипел праведным гневом и на Иисуса, и на других апостолов. Другому до смерти надоело обирать свой народ в пользу язычников, не забывая и себя, другое дело, что он не знал, куда приткнуться, где – та правда, что не меркнет в суете.
Оба самоутверждают себя.
Иеромонах Димитрий (Першин)
Один – став предводителем спецподразделения по нейтрализации опасного террориста. Сравним:
«Итак Иуда, взяв отряд [воинов] и служителей от первосвященников и фарисеев, приходит туда с фонарями и светильниками и оружием» (Ин. 18:31).
«В тот час сказал Иисус народу: как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями взять Меня; каждый день с вами сидел Я, уча в храме, и вы не брали Меня» (Мф. 26:55).
Другой – став посмешищем в глазах толпы, окружающей Праведника. Низкорослого Закхея народ оттирал от Спасителя. Его ненавидели тихой ненавистью за вымогательство. А он уже не мог позвать братков-коллекторов, чтобы распихать всех. Не для того вышел навстречу. И превозмогая позор и общественное порицание, он лезет на смоковницу, сдирая об ее сучки свои драконьи шкуры – как Юстэс в «Покорителе зари» Клайва Льюиса.
В своем посмертии оба встречают Христа.
Иуда в аду, куда нисходит душа Спасителя, осиянная великой славой. Но боюсь, что оный висельник, подобно Вольдеморту (глава «Кингс-Кросс» в «Дарах смерти»), пребывал там в кромешной обиде на всех и на вся. И лишь перебирал в адской пустоте свои не оцененные ни апостолами, ни первосвященниками достоинства. И как шиллеровский разбойник, гляделся в расколотые зеркала своего мнимого прошлого величия, утратив слух, чтобы слышать, глаза, чтобы видеть, а главное – сердце, чтобы отдать его Богу.
Напротив, навсегда разорвавший с партией жуликов и воров ее основоположник Закхей встречает Спасителя в своем доме, угощает Его и становится Его учеником. Просто потому, что начинает поступать по Его заветам, возвещенным еще в проповеди на горе, примиряясь с обиженными и оскорбленными, раздавая им свое неправедное богатство, свидетельствуя самой своей обновленной жизнью о Христе.
Оба обрели известность. Им посвящены страницы Нового Завета и книжные шкафы их толкований и пересказов.
Оба предостерегают нас от слишком поспешных выводов. Пока человек жив, есть опасность, что он может поскользнуться и не встать, и есть надежда, что, даже увязнув по макушку в болоте, он выберется из него. Растопчет босыми пятками главу древнего змея и станет родным тому Царствию, что приближается к нам со скоростью нашего покаяния.
Закхей уже умер, разменяв свою мертвую душу на новую жизнь. В эти дни он раздает имущество от него же потерпевшим и, вероятно, собирается в Иерусалим на Пасху.
Иуда уже умер, вынашивая планы по приумножению начального капитала. Остались считанные часы до его сговора с первыми духовными лицами Израиля о бартере: 30 серебряных монет за Чудотворца.
А мы идем за Христом, внимая себе, чтобы не стать Иудами и уподобиться Закхею.
А Господь наш идет на Крест.
Всё зная, Он нигде прямо не именует Иуду предателем. Но лишь проговаривает раз за разом, что предательство имеет место в кругу Его учеников. Обличает само предательство вообще, как общий случай беды, стремясь достучаться до его совести, чтобы пробудить Иудину душу.
Умывает ему ноги. Причащает его, как и иных учеников. Святитель Иоанн Златоуст поясняет, почему: чтобы тот не мог сказать в свое оправдание, что был чем-либо обделен, что его обошли дарами и милостью.
Бог, явивший Себя в веянии тихого ветра, ни трости надломленной не преламывает, ни льна курящегося не угашает (ср. Мф. 12:20).
Вот почему и преподобный Марк Подвижник так советует исправлять чьи-либо промахи: «Что говорится (вообще) в числе множественном, то бывает всем полезно; ибо каждому свое укажет совесть» (О тех, которые думают оправдаться делами, 179).
Бог Нового Завета деликатен и тактичен, вежлив и скромен. Как нищий, Он стоит у наших дверей и стучит. Кто отворит Ему? У Закхея это получилось. Так что наши заботы и зависимости не послужат нам оправданием, если мы пропустим этот тихий стук мимо своих ушей.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
