Прошу развести и благословить на венчание
Мыслями по поводу проекта документа «О церковном браке» продолжает делиться протоиерей Игорь Прекуп.
В рассматриваемом документе в первую очередь указывается на, собственно, единственный, упоминаемый Спасителем повод к расторжению брака: прелюбодеяние.
Чтобы приводимые далее канонические поводы получили достаточный вес, объясняется, что «возможен развод и в случаях, влияющих на брачный союз так же разрушительно (здесь и далее выделено нами. – И.П.), как и прелюбодеяние», а поскольку брак еще прекращается со смертью одного из супругов, там же говорится, что «кроме того, Церковь сочла допустимым ряд поводов к бракорасторжению, которые могут быть уподоблены естественной смерти одного из супругов, прекращающей брак».
Далее следует перечисление поводов из «Основ социальной концепции РПЦ». Прежде, чем высказаться по ним, спешу уточнить, что не собираюсь оспаривать этот авторитетный документ, принятый Архиерейским собором 2000 г., но кто же мешает, приняв его за основу рассматриваемого проекта, развить его положения в соответствии с актуальными запросами, внеся необходимые дополнения и уточнения?
По правде сказать, очень странно смотрится этот пункт, учитывая, что в предыдущей части документа сказано о возможности брака с инославными. Оправданность такой «пастырской икономии», допускающей общение в таинствах с инославными (хотя бы и только в рамках венчания) – тема, заслуживающая отдельной дискуссии, поэтому не хотелось бы на нее отвлекаться.
Но, если исходить из контекста рассматриваемого документа, тут очевидно противоречие соборно утвержденной позиции РПЦ по вопросу браков с инославными. Вероятно, имеет смысл заменить слово «православие» на «христианство». Тогда все встанет на свое место, по меньшей мере, в контексте данного документа.
Кроме того, необходимо конкретизировать, что следует понимать под отпадением? Как мы уже ранее обращали внимание, у нас не все просто и с критериями принадлежности к Православию.
Если строго подходить, то хваленное статистическое большинство – сплошь отпавшее. Ведь, согласно 80-му правилу VI Вселенского Собора, не участвовавшие в течение трех воскресных дней в богослужении, считаются отпавшими от Церкви и принимаются через покаяние. А пока они не покаялись… Не будем забывать, что прощение и разрешение в таинстве покаяния – это воссоединение с Церковью, после отпадения через грех.
По всей видимости, составители имели в виду опять же икономичное истолкование отпадения, но тогда надо как-то обозначить демаркационную линию, за которой начинается отпадение в чуждую область вечного некроза.
Можно продумать разные варианты. Например, оставить как повод отпадение от Православия (это, в самом деле, повод, если отпавшая сторона была на момент заключения брака православной), но добавить и отпадение от христианства (прописав хотя бы минимально признаки отпадения), и такой повод, как, например, увлечение оккультизмом и т.п. (тут можно основательно продумать перечень всего, что несовместимо с христианством, но, тем не менее, в обыденной жизни сплошь и рядом совмещается, и представляет духовную опасность, особенно для детей).
Ладно, если человек заявляет: я больше не православный, а… (вставить по вкусу инославную конфессию), или я не христианин больше, а… (и тут все, что пожелаете из тьмы кромешной, где плач и скрежет зубов). В этом случае просто: отрекся устами во всеуслышание? Ура, он признался! Идем разводиться! Но ведь отпадение может быть и недекларируемым…
Ну, с прелюбодеянием, как поводом, все ясно, не только потому, что об этом ясно говорится Христом в Евангелии, но и потому что прелюбодеяние – это действие, в данном контексте – это конкретный поступок, совершенный в определенном месте и в определенное время (доказать не всегда получается, но все же либо оно было, либо нет). А с пороками все намного сложнее.
Порок – это не поступок, а болезнь души, ее поврежденность, причем не застывшая, а воспаленная, побуждающая к усугублению этого разрушительного процесса. Человек может страдать порочной страстью, но не позволять себе идти у нее на поводу (допустим, когда-то грешил, страсть укоренилась, а теперь он держится, и порок действует в нем на уровне помыслов).
Это повод для развода? Не думаю. Но порок есть. И, может быть, даже противоестественный. Так что для ясности тут надо внести небольшую правку, заменив словосочетание «противоестественные пороки», на «подверженность противоестественным порокам», что подразумевает осуществление порочных наклонностей (неважно, на каком уровне, хотя бы на таком «безобидном», как индивидуальный просмотр детской порнографии).
Т.е. половина, взыскующая постнического жития, поселяется в монастыре, живет там на послушании nn-ое количество лет, потом посвящение в рясофор, затем, спустя какое-то неопределенное время, «а годы летят, наши годы, как птицы летят…» – постриг в мантию, после которого (бразильские сериалы отдыхают!), оставшаяся в миру половина получает долгожданную смску: «Поздравь с постригом, поцелуй за меня детей и внуков, и подавай на развод»? Так что ли?
Ну не сочтите за издевательство, но так ведь получается, если исходить из текста, в котором даже не учитывается, что под монашеским постригом в строгом смысле понимается «малая схима», а иноческий постриг (посвящение в рясофор) и как полноценный постриг-то обычно не рассматривается, поскольку еще не произносятся монашеские обеты.
К чему все эти замечания, скажете, если мы все равно понимаем, о чем речь? А к тому, что формулировки любого нормативного документа должны быть предельно ясны и не допускать двусмысленных толкований, чтобы сводить до минимума возможность злоупотреблений.
Если я правильно понял составителей, они хотели сказать, что поводом к разводу является твердое намерение одного из супругов (N) принять монашеский постриг, при условии: 1) взаимного согласия и выполнения со стороны N всех нравственных, материальных, финансовых и юридических обязательств по отношению к членам семьи; 2) благословения правящим архиереем этого намерения и подтверждения настоятелем (наместником) монастыря, готовности принять на послушание N. Вот после этого – развод, и только после него – на ПМЖ в монастырь.
Всякое перечисление, по идее, предполагает какую-то логику. Единственный общий признак у всего перечисленного – болезнь. И всё. Это все равно, что сказать: «У Таси росли яблони, черника, васильки, лютики, крыжовник, репейник и мох» (при том, что в не упомянутом, но как бы подразумеваемом саду еще много, чего росло из деревьев, кустов, цветов, трав).
Нет, я ничего не имею против, что выросло, то выросло, но чем вам не угодили другие венерические заболевания? Почему такая привилегия сифилису, который нынче лечится антибиотиками, а неизлечимый ВПЧ (Вирус папилломы человека), некоторые штаммы которого обладают повышенной онкогенностью, проигнорировали?
Чем не угодила старая, добрая гонорея, которая, конечно, тоже лечится, но никуда не исчезла? А множество других заболеваний этой категории, а гепатиты В и С, передающиеся, преимущественно, гематологически, но и половым путем тоже? Очень, кстати, плохие заболевания, которые могут и к летальному исходу привести.
Многовато получается? Согласен. Тогда почему бы вместо неоправданно скудного перечисления, не сказать просто «венерические заболевания», тем самым охватив полностью весь объем инфекций, дающих повод предполагать супружескую измену? Ведь если в этом пункте из венерических болезней упоминаются только сифилис и СПИД, формально получается, что заболевание любой другой венерической болезнью не является поводом для развода.
Опять же, об адекватной терминологии. Не надо путать ВИЧ и СПИД. Последнее – это уже финал, торжество смертельной болезни, а до этого не то, что годами, десятилетиями человек может быть носителем ВИЧ. Упоминанием о заболевании СПИДом как поводе к разводу, формально не позволяется развод на стадии ВИЧ. Поэтому надо говорить не о заболевании СПИДом, а об инфицировании ВИЧ, как о поводе для развода.
Что касается алкоголизма и наркомании, то далеко не всегда реально бывает добиться медицинского подтверждения (кстати, неплохо бы в этом контексте вспомнить и об игромании). Это зависит от доброй воли болящего. Кто имел дело с этой социальной категорией, понимает, о чем я говорю. Для алкоголика и наркомана признать себя таковым (со всеми вытекающими) – полпути к выздоровлению. А если он этого не хочет? Или даже понимает, но из вредности не делает того, что может облегчить жизнь второй половине – тогда что?
Думаю, тут можно положиться на свидетельство священника, через которого, в любом случае, должно подаваться прошение о разводе.
Поверьте, это не праздное любопытство. За почти четверть века пастырского служения мне довелось насмотреться на разные трагичные ситуации. Я уж не говорю о том, что, начиная с 90-х гг. прошлого века, в очень многих семьях сложилась такая ситуация, что один супруг дома, а другой где-нибудь за границей деньги зарабатывает.
Вроде бы, если человек едет зарабатывать на семью – это не злонамеренное оставление, так? А если вторая половина, остающаяся дома, против? А если эта половина знает себя и боится, что не выдержит разлуки, и тогда пропади оно все пропадом, всех денег все равно не заработаешь, и просит не уезжать, тогда что? Благими намерениями вымощена дорога известно куда. Вот такая ситуация – это «добро-» или все же «злонамеренное» оставление?
А когда жена просит своего мужа-моряка списаться на берег или хотя бы устраиваться на сравнительно короткие рейсы, а он продолжает уходить на полгода – это «зло-» или все же «добронамеренное» оставление (ведь он же не на Канары ездит отдыхать, он на семью зарабатывает)? А то, что он как баран долдонит свое: «надо терпеть», когда жена чуть ли не открытым текстом ему говорит, что еще немного и ее налево снесет, слезно умоляя избавить ее от непосильного искушения – это нормально?!.. И вот произошло то, что произошло. Кто виноват? Конечно, она. Фу-фу-фу! – падшая женщина!!! А он белый и пушистый.
Его, конечно, жаль тоже. Что поделать, если мышление у него настолько ригидное… Тоже ведь увечность своего рода. Но как не счесть того, что он продолжал делать, вопреки просьбам жены – именно «злонамеренным оставлением»? Если я неправ, пожалуйста, объясните, в чем. Но, в любом случае, мое недоумение само по себе уже показывает, что это место в документе требует пояснения.
Начнем с конца. Выше уже говорилось о неадекватности нашим реалиям требования медицинского свидетельства алкоголизма или наркомании, чтобы можно было на этом основании развестись. Здесь аналогичная ситуация, но уже с судебным решением.
Такое впечатление складывается, что составители живут в каком-то оазисе «светлого будущего», где подобные злодеяния – вопиющее исключение, вызывающее праведное негодование во всех окружающих и такое же всеобщее устремление оказать горячую поддержку жертве.
Да жертва до суда может не дожить, если попытается посадить домашнего садиста! Причем необязательно он ее прибьет. Скорей всего сживут ее со свету родственники и друзья супруга, которого она, злодейка такая, пытается посадить. За что?!!! Ну, повоспитывал немного. На то и отец! Ну погонялся с топором за женой вокруг дома… Так ведь не убил же! Ну, дал подзатыльник сыну, чтобы не упрямился, а как же с ним еще? Какое тут посягательство? А то, что у сына после этого зрение стало падать, так это потому, что читает слишком много.
Посягательство на жизнь и здоровье – это юридическая категория, предполагающая умышленное причинение смерти или тяжкого вреда здоровью. А умысел очень трудно доказать. Да и нужно ли в данном вопросе? Ну, допустим, не бывает у человека умысла убить или покалечить свою жену/мужа/ребенка, но его/ее образ жизни таков, что угроза жизни и здоровью домашних возникает сама собой. И что теперь? Ждать, пока он «нечаянно» не покалечит или «случайно» не убьет? Ну, чтобы уж точно можно было в суде зафиксировать «посягательство», да?..
А может, не стоит ставить решения архиерея (а именно ему, или комиссии при нем решать такие вопросы) в зависимость от внешних факторов, далеко не всегда способствующих установлению истины? Или нужно привести примеры из жизни, как люди ополчаются на жертву, солидаризуясь в поддержку какого-нибудь негодяя, только потому, что он – «свой», или просто потому, что инстинктивно хотят быть на стороне сильного, а то, как бы самим не пострадать? И, может, не будем недооценивать опасность элементарной распущенности, из-за которой человек дает волю рукам (и не только), не контролируя ни силы удара, ни его направления?
Есть в этом и другой аспект. Даже если опустить угрозу причинения тяжкого вреда здоровью, мы все равно оказываемся перед вопросом, а как же душа? Вот мы видим в посягательстве на жизнь и здоровье повод к разводу. Это справедливо.
Несправедливо другое. Подразумевая биологическую жизнь и физическое здоровье, но не упоминая при этом об угрозе духовному здоровью, мы как бы опровергаем фундаментальное положение христианской антропологии о приоритете духовного над душевным, а душевного над телесным.
Получается, что опасность пострадать физически – повод к разводу, а опасность остаться душевным калекой (особенно это касается детей) и духовно погибнуть – это так, «абстракция» (излюбленное слово невежественных и циничных людей для обозначения чего-то, по их мнению, отвлеченного от реальной жизни)?
Каково матери, например, видеть, что муж спьяну (а может, и на трезвую голову) куражится перед сыном, рассказывая о своих похождениях, внушая ему безнравственные установки? А если он так себя ведет, что у детей формируется порочная модель семейных отношений?
Представим ситуацию. Муж демонстративно не ставит жену ни во что, ее мнением интересуется исключительно лицемерно, чтобы создать видимость свободного принятия решений, а на ее малейшее поползновение в сторону реализации какого-то самоуважения реагирует манипуляциями, шантажом. Дети видят все и усваивают эту порочную модель семейных отношений. Не то, чтобы она им нравится, но это их модель, и по ней они теперь будут, скорее всего, формировать свои отношения с противоположным полом: мальчики, самоутверждаясь за счет своих избранниц, девочки – западая на таких же моральных уродов, как их отец. Повторяю, не потому, что им это нравится, а потому, что это их «родное».
Но не бьет. «Посягательства» тут не пришьешь. Угрозы жизни и физическому здоровью – никакой. Тут не то, что суду нечего устанавливать, а даже многие люди не поймут: не пьет, не бьет (жену пальцем не трогает, а если детей, то умеренно), не изменяет! Молиться на такого надо, чего еще хочешь, дура?!!..
А если педофилия? Думаете, доказать внутрисемейную педофилию так просто? Не забывайте про ближний круг: родственники, друзья – все они заинтересованы, чтобы на них не легло пятно позора.
Сломать волю пострадавшей и отбить охоту жаловаться (а если уже заявлением подано, достаточно, чтобы просто в дальнейшем путалась в показаниях) – это несложно. Обычно она уже изрядно психологически покалечена. Мать в этой ситуации часто либо занимает позицию «блаженного неведения» или «убежденного неверия», либо реагирует как самка, увидевшая в своей дочери соперницу, которая «сама во всем виновата», потому что «сучка не захочет – кобель не вскочит» и прочая народная мудрость.
Но в том случае, если мать встанет на защиту дочери, ей, с большой долей вероятности, придется столкнуться с порочной солидарностью тех, кто, по совести, должен был бы ее не только поддержать, но и в ногах валяться, испрашивая прощения за своего «урода в семье».
Какой тут суд?.. В этом случае никаких ни медицинских подтверждений у нее не будет (если не было глубокой пенетрации, как это нередко случается в подобных случаях, то и дефлорации не произошло), ни, тем более, судебных постановлений. Зачастую, максимум, что она может – это просто развестись в гражданском суде и переехать в другой населенный пункт. И что теперь? С церковной точки зрения, она должна оставаться «мужней женой», только потому, что ей формально нечего приложить к своему прошению о разводе?
До сих пор развода как такового не было. Архиерею направлялось прошение настоятеля с приложением прошения лица, ранее венчавшегося, с кратким изложением тогда-то-на-такой-то-женился-развелся-встретил-желаю-создать-православную-семью и соответственно «прошу признать развод с такой-то и благословить на венчание с такой-то». Прилагались еще свидетельства о разводе, а если просители успели пожениться – то и о регистрации.
Неудобство состояло в том, что этот период с момента гражданского развода до получения благословения на брак был каким-то… непонятным. Ну, сами подумайте, каково, например, верующей женщине принимать ухаживания сколь угодно симпатичного ей мужчины, если ее брак в церковном отношении не прекращен? Да и мужчине как-то неудобно строить на кого-либо виды, оказывать соответствующие знаки внимания, если он сознает себя пред Богом все еще мужем той, которая ему давно рога наставила и уже обзавелась другой семьей.
Нет, речь не шла о добрачных отношениях, а просто допустимости естественных чувств и знаков внимания, которых человек, находящийся в браке, не может себе позволить по отношению к кому-либо другому.
Помню, когда ко мне обращались с этими недоумениями, я чувствовал себя крайне неудобно, потому что очень хорошо понимал смущение обращавшихся ко мне людей. Конечно, как мог, объяснял, что «раз виновная сторона – та, вы можете с чистой совестью устраивать свою личную жизнь», но все равно оставался какой-то осадок, что я советую что-то непотребное.
Но теперь, слава Богу, в разработке находится этот документ, в котором, наконец, предусмотрена разумная и человеколюбивая процедура. Причем не только пострадавшая сторона может со дня прекращения брака с чистой совестью устраивать свою личную жизнь, но и виновная сторона тоже получает шанс, сделав оргвыводы, вновь попытать счастья:
«По исследовании вопроса епархиальный архиерей выдаёт свидетельство о признании данного церковного брака распавшимся и о возможности для невиновной стороны венчаться вторым или третьим браком. Виновной стороне такая возможность может быть предоставлена после принесения покаяния и исполнения епитимии, о чем виновному супругу также может быть выдано свидетельство в случае его обращения».
И еще, думаю, этому документу не хватает небольшого заключения, в котором бы предусмотрительно давалось разъяснение тем из нас, кто у святых Отцов найдет очень строгие суждения о разводах и высказывания о невозможности даже для невиновной стороны вступления в новый брак при живом(-ой) супруге. А такие недоумения будут. И на них можно ответить, не противореча ни Евангелию, ни Отцам, но полностью в духе христианского человеколюбия.
Только это уже совсем другая тема.
В рассматриваемом документе в первую очередь указывается на, собственно, единственный, упоминаемый Спасителем повод к расторжению брака: прелюбодеяние.
Чтобы приводимые далее канонические поводы получили достаточный вес, объясняется, что «возможен развод и в случаях, влияющих на брачный союз так же разрушительно (здесь и далее выделено нами. – И.П.), как и прелюбодеяние», а поскольку брак еще прекращается со смертью одного из супругов, там же говорится, что «кроме того, Церковь сочла допустимым ряд поводов к бракорасторжению, которые могут быть уподоблены естественной смерти одного из супругов, прекращающей брак».
Далее следует перечисление поводов из «Основ социальной концепции РПЦ». Прежде, чем высказаться по ним, спешу уточнить, что не собираюсь оспаривать этот авторитетный документ, принятый Архиерейским собором 2000 г., но кто же мешает, приняв его за основу рассматриваемого проекта, развить его положения в соответствии с актуальными запросами, внеся необходимые дополнения и уточнения?
Отрекся публично? Ура, идем разводиться!
Итак, п. 1: «отпадение одного из супругов от Православия».По правде сказать, очень странно смотрится этот пункт, учитывая, что в предыдущей части документа сказано о возможности брака с инославными. Оправданность такой «пастырской икономии», допускающей общение в таинствах с инославными (хотя бы и только в рамках венчания) – тема, заслуживающая отдельной дискуссии, поэтому не хотелось бы на нее отвлекаться.
Но, если исходить из контекста рассматриваемого документа, тут очевидно противоречие соборно утвержденной позиции РПЦ по вопросу браков с инославными. Вероятно, имеет смысл заменить слово «православие» на «христианство». Тогда все встанет на свое место, по меньшей мере, в контексте данного документа.
Кроме того, необходимо конкретизировать, что следует понимать под отпадением? Как мы уже ранее обращали внимание, у нас не все просто и с критериями принадлежности к Православию.
Если строго подходить, то хваленное статистическое большинство – сплошь отпавшее. Ведь, согласно 80-му правилу VI Вселенского Собора, не участвовавшие в течение трех воскресных дней в богослужении, считаются отпавшими от Церкви и принимаются через покаяние. А пока они не покаялись… Не будем забывать, что прощение и разрешение в таинстве покаяния – это воссоединение с Церковью, после отпадения через грех.
По всей видимости, составители имели в виду опять же икономичное истолкование отпадения, но тогда надо как-то обозначить демаркационную линию, за которой начинается отпадение в чуждую область вечного некроза.
Можно продумать разные варианты. Например, оставить как повод отпадение от Православия (это, в самом деле, повод, если отпавшая сторона была на момент заключения брака православной), но добавить и отпадение от христианства (прописав хотя бы минимально признаки отпадения), и такой повод, как, например, увлечение оккультизмом и т.п. (тут можно основательно продумать перечень всего, что несовместимо с христианством, но, тем не менее, в обыденной жизни сплошь и рядом совмещается, и представляет духовную опасность, особенно для детей).
Ладно, если человек заявляет: я больше не православный, а… (вставить по вкусу инославную конфессию), или я не христианин больше, а… (и тут все, что пожелаете из тьмы кромешной, где плач и скрежет зубов). В этом случае просто: отрекся устами во всеуслышание? Ура, он признался! Идем разводиться! Но ведь отпадение может быть и недекларируемым…
О сущности порока
Следующий пункт, на который необходимо обратить внимание – это п. 2: «прелюбодеяние одного из супругов (Мф. 19; 9) и противоестественные пороки».Ну, с прелюбодеянием, как поводом, все ясно, не только потому, что об этом ясно говорится Христом в Евангелии, но и потому что прелюбодеяние – это действие, в данном контексте – это конкретный поступок, совершенный в определенном месте и в определенное время (доказать не всегда получается, но все же либо оно было, либо нет). А с пороками все намного сложнее.
Порок – это не поступок, а болезнь души, ее поврежденность, причем не застывшая, а воспаленная, побуждающая к усугублению этого разрушительного процесса. Человек может страдать порочной страстью, но не позволять себе идти у нее на поводу (допустим, когда-то грешил, страсть укоренилась, а теперь он держится, и порок действует в нем на уровне помыслов).
Это повод для развода? Не думаю. Но порок есть. И, может быть, даже противоестественный. Так что для ясности тут надо внести небольшую правку, заменив словосочетание «противоестественные пороки», на «подверженность противоестественным порокам», что подразумевает осуществление порочных наклонностей (неважно, на каком уровне, хотя бы на таком «безобидном», как индивидуальный просмотр детской порнографии).
«Поздравь с постригом и подавай на развод»
Вызывает недоумение формулировка повода к разводу в п. 4: «монашеский постриг одного из супругов, совершенный при условии взаимного согласия и выполнения всех нравственных обязательств по отношению к членам семьи». Мысль понятна. Непонятна последовательность. Это, что ж получается: постриг совершается до развода?.. Ну, так же выходит, если о постриге говорится в прошедшем времени.Т.е. половина, взыскующая постнического жития, поселяется в монастыре, живет там на послушании nn-ое количество лет, потом посвящение в рясофор, затем, спустя какое-то неопределенное время, «а годы летят, наши годы, как птицы летят…» – постриг в мантию, после которого (бразильские сериалы отдыхают!), оставшаяся в миру половина получает долгожданную смску: «Поздравь с постригом, поцелуй за меня детей и внуков, и подавай на развод»? Так что ли?
Ну не сочтите за издевательство, но так ведь получается, если исходить из текста, в котором даже не учитывается, что под монашеским постригом в строгом смысле понимается «малая схима», а иноческий постриг (посвящение в рясофор) и как полноценный постриг-то обычно не рассматривается, поскольку еще не произносятся монашеские обеты.
К чему все эти замечания, скажете, если мы все равно понимаем, о чем речь? А к тому, что формулировки любого нормативного документа должны быть предельно ясны и не допускать двусмысленных толкований, чтобы сводить до минимума возможность злоупотреблений.
Если я правильно понял составителей, они хотели сказать, что поводом к разводу является твердое намерение одного из супругов (N) принять монашеский постриг, при условии: 1) взаимного согласия и выполнения со стороны N всех нравственных, материальных, финансовых и юридических обязательств по отношению к членам семьи; 2) благословения правящим архиереем этого намерения и подтверждения настоятелем (наместником) монастыря, готовности принять на послушание N. Вот после этого – развод, и только после него – на ПМЖ в монастырь.
У Таси росли яблони, черника… и мох
Следующий повод, который хотелось бы прокомментировать – п. 6: «заболевание одного из супругов проказой, сифилисом, СПИДом, а также медицински засвидетельствованные хронический алкоголизм или наркомания супруга».Всякое перечисление, по идее, предполагает какую-то логику. Единственный общий признак у всего перечисленного – болезнь. И всё. Это все равно, что сказать: «У Таси росли яблони, черника, васильки, лютики, крыжовник, репейник и мох» (при том, что в не упомянутом, но как бы подразумеваемом саду еще много, чего росло из деревьев, кустов, цветов, трав).
Нет, я ничего не имею против, что выросло, то выросло, но чем вам не угодили другие венерические заболевания? Почему такая привилегия сифилису, который нынче лечится антибиотиками, а неизлечимый ВПЧ (Вирус папилломы человека), некоторые штаммы которого обладают повышенной онкогенностью, проигнорировали?
Чем не угодила старая, добрая гонорея, которая, конечно, тоже лечится, но никуда не исчезла? А множество других заболеваний этой категории, а гепатиты В и С, передающиеся, преимущественно, гематологически, но и половым путем тоже? Очень, кстати, плохие заболевания, которые могут и к летальному исходу привести.
Многовато получается? Согласен. Тогда почему бы вместо неоправданно скудного перечисления, не сказать просто «венерические заболевания», тем самым охватив полностью весь объем инфекций, дающих повод предполагать супружескую измену? Ведь если в этом пункте из венерических болезней упоминаются только сифилис и СПИД, формально получается, что заболевание любой другой венерической болезнью не является поводом для развода.
Опять же, об адекватной терминологии. Не надо путать ВИЧ и СПИД. Последнее – это уже финал, торжество смертельной болезни, а до этого не то, что годами, десятилетиями человек может быть носителем ВИЧ. Упоминанием о заболевании СПИДом как поводе к разводу, формально не позволяется развод на стадии ВИЧ. Поэтому надо говорить не о заболевании СПИДом, а об инфицировании ВИЧ, как о поводе для развода.
Что касается алкоголизма и наркомании, то далеко не всегда реально бывает добиться медицинского подтверждения (кстати, неплохо бы в этом контексте вспомнить и об игромании). Это зависит от доброй воли болящего. Кто имел дело с этой социальной категорией, понимает, о чем я говорю. Для алкоголика и наркомана признать себя таковым (со всеми вытекающими) – полпути к выздоровлению. А если он этого не хочет? Или даже понимает, но из вредности не делает того, что может облегчить жизнь второй половине – тогда что?
Думаю, тут можно положиться на свидетельство священника, через которого, в любом случае, должно подаваться прошение о разводе.
Злонамеренно уехал зарабатывать деньги
Другой повод, требующий хотя бы самого общего пояснения – п. 8: «злонамеренное оставление одного супруга другим». Что значит «оставление»? Временное расставание, пусть и длительное – это оставление? Каковы пределы самовольного расставания, чтобы это можно было квалифицировать как «оставление»? И в чем разница между «злонамеренным» и «добронамеренным» оставлением?Поверьте, это не праздное любопытство. За почти четверть века пастырского служения мне довелось насмотреться на разные трагичные ситуации. Я уж не говорю о том, что, начиная с 90-х гг. прошлого века, в очень многих семьях сложилась такая ситуация, что один супруг дома, а другой где-нибудь за границей деньги зарабатывает.
Вроде бы, если человек едет зарабатывать на семью – это не злонамеренное оставление, так? А если вторая половина, остающаяся дома, против? А если эта половина знает себя и боится, что не выдержит разлуки, и тогда пропади оно все пропадом, всех денег все равно не заработаешь, и просит не уезжать, тогда что? Благими намерениями вымощена дорога известно куда. Вот такая ситуация – это «добро-» или все же «злонамеренное» оставление?
А когда жена просит своего мужа-моряка списаться на берег или хотя бы устраиваться на сравнительно короткие рейсы, а он продолжает уходить на полгода – это «зло-» или все же «добронамеренное» оставление (ведь он же не на Канары ездит отдыхать, он на семью зарабатывает)? А то, что он как баран долдонит свое: «надо терпеть», когда жена чуть ли не открытым текстом ему говорит, что еще немного и ее налево снесет, слезно умоляя избавить ее от непосильного искушения – это нормально?!.. И вот произошло то, что произошло. Кто виноват? Конечно, она. Фу-фу-фу! – падшая женщина!!! А он белый и пушистый.
Его, конечно, жаль тоже. Что поделать, если мышление у него настолько ригидное… Тоже ведь увечность своего рода. Но как не счесть того, что он продолжал делать, вопреки просьбам жены – именно «злонамеренным оставлением»? Если я неправ, пожалуйста, объясните, в чем. Но, в любом случае, мое недоумение само по себе уже показывает, что это место в документе требует пояснения.
«Погонялся с топором, но не убил же»
Другое условие развода – п. 10: «посягательство одного из супругов на жизнь или здоровье другого либо детей, установленное в судебном порядке».Начнем с конца. Выше уже говорилось о неадекватности нашим реалиям требования медицинского свидетельства алкоголизма или наркомании, чтобы можно было на этом основании развестись. Здесь аналогичная ситуация, но уже с судебным решением.
Такое впечатление складывается, что составители живут в каком-то оазисе «светлого будущего», где подобные злодеяния – вопиющее исключение, вызывающее праведное негодование во всех окружающих и такое же всеобщее устремление оказать горячую поддержку жертве.
Да жертва до суда может не дожить, если попытается посадить домашнего садиста! Причем необязательно он ее прибьет. Скорей всего сживут ее со свету родственники и друзья супруга, которого она, злодейка такая, пытается посадить. За что?!!! Ну, повоспитывал немного. На то и отец! Ну погонялся с топором за женой вокруг дома… Так ведь не убил же! Ну, дал подзатыльник сыну, чтобы не упрямился, а как же с ним еще? Какое тут посягательство? А то, что у сына после этого зрение стало падать, так это потому, что читает слишком много.
Посягательство на жизнь и здоровье – это юридическая категория, предполагающая умышленное причинение смерти или тяжкого вреда здоровью. А умысел очень трудно доказать. Да и нужно ли в данном вопросе? Ну, допустим, не бывает у человека умысла убить или покалечить свою жену/мужа/ребенка, но его/ее образ жизни таков, что угроза жизни и здоровью домашних возникает сама собой. И что теперь? Ждать, пока он «нечаянно» не покалечит или «случайно» не убьет? Ну, чтобы уж точно можно было в суде зафиксировать «посягательство», да?..
А может, не стоит ставить решения архиерея (а именно ему, или комиссии при нем решать такие вопросы) в зависимость от внешних факторов, далеко не всегда способствующих установлению истины? Или нужно привести примеры из жизни, как люди ополчаются на жертву, солидаризуясь в поддержку какого-нибудь негодяя, только потому, что он – «свой», или просто потому, что инстинктивно хотят быть на стороне сильного, а то, как бы самим не пострадать? И, может, не будем недооценивать опасность элементарной распущенности, из-за которой человек дает волю рукам (и не только), не контролируя ни силы удара, ни его направления?
Есть в этом и другой аспект. Даже если опустить угрозу причинения тяжкого вреда здоровью, мы все равно оказываемся перед вопросом, а как же душа? Вот мы видим в посягательстве на жизнь и здоровье повод к разводу. Это справедливо.
Несправедливо другое. Подразумевая биологическую жизнь и физическое здоровье, но не упоминая при этом об угрозе духовному здоровью, мы как бы опровергаем фундаментальное положение христианской антропологии о приоритете духовного над душевным, а душевного над телесным.
Получается, что опасность пострадать физически – повод к разводу, а опасность остаться душевным калекой (особенно это касается детей) и духовно погибнуть – это так, «абстракция» (излюбленное слово невежественных и циничных людей для обозначения чего-то, по их мнению, отвлеченного от реальной жизни)?
Каково матери, например, видеть, что муж спьяну (а может, и на трезвую голову) куражится перед сыном, рассказывая о своих похождениях, внушая ему безнравственные установки? А если он так себя ведет, что у детей формируется порочная модель семейных отношений?
Представим ситуацию. Муж демонстративно не ставит жену ни во что, ее мнением интересуется исключительно лицемерно, чтобы создать видимость свободного принятия решений, а на ее малейшее поползновение в сторону реализации какого-то самоуважения реагирует манипуляциями, шантажом. Дети видят все и усваивают эту порочную модель семейных отношений. Не то, чтобы она им нравится, но это их модель, и по ней они теперь будут, скорее всего, формировать свои отношения с противоположным полом: мальчики, самоутверждаясь за счет своих избранниц, девочки – западая на таких же моральных уродов, как их отец. Повторяю, не потому, что им это нравится, а потому, что это их «родное».
Но не бьет. «Посягательства» тут не пришьешь. Угрозы жизни и физическому здоровью – никакой. Тут не то, что суду нечего устанавливать, а даже многие люди не поймут: не пьет, не бьет (жену пальцем не трогает, а если детей, то умеренно), не изменяет! Молиться на такого надо, чего еще хочешь, дура?!!..
А если педофилия? Думаете, доказать внутрисемейную педофилию так просто? Не забывайте про ближний круг: родственники, друзья – все они заинтересованы, чтобы на них не легло пятно позора.
Сломать волю пострадавшей и отбить охоту жаловаться (а если уже заявлением подано, достаточно, чтобы просто в дальнейшем путалась в показаниях) – это несложно. Обычно она уже изрядно психологически покалечена. Мать в этой ситуации часто либо занимает позицию «блаженного неведения» или «убежденного неверия», либо реагирует как самка, увидевшая в своей дочери соперницу, которая «сама во всем виновата», потому что «сучка не захочет – кобель не вскочит» и прочая народная мудрость.
Но в том случае, если мать встанет на защиту дочери, ей, с большой долей вероятности, придется столкнуться с порочной солидарностью тех, кто, по совести, должен был бы ее не только поддержать, но и в ногах валяться, испрашивая прощения за своего «урода в семье».
Какой тут суд?.. В этом случае никаких ни медицинских подтверждений у нее не будет (если не было глубокой пенетрации, как это нередко случается в подобных случаях, то и дефлорации не произошло), ни, тем более, судебных постановлений. Зачастую, максимум, что она может – это просто развестись в гражданском суде и переехать в другой населенный пункт. И что теперь? С церковной точки зрения, она должна оставаться «мужней женой», только потому, что ей формально нечего приложить к своему прошению о разводе?
«Прошу признать развод и благословить на венчание»
Кстати, о прошении. Бальзам на мои раны! Теперь с прошением о прекращении церковного брака можно будет обращаться к архиерею, непосредственно после гражданского развода, не дожидаясь вступления в новый брак.До сих пор развода как такового не было. Архиерею направлялось прошение настоятеля с приложением прошения лица, ранее венчавшегося, с кратким изложением тогда-то-на-такой-то-женился-развелся-встретил-желаю-создать-православную-семью и соответственно «прошу признать развод с такой-то и благословить на венчание с такой-то». Прилагались еще свидетельства о разводе, а если просители успели пожениться – то и о регистрации.
Неудобство состояло в том, что этот период с момента гражданского развода до получения благословения на брак был каким-то… непонятным. Ну, сами подумайте, каково, например, верующей женщине принимать ухаживания сколь угодно симпатичного ей мужчины, если ее брак в церковном отношении не прекращен? Да и мужчине как-то неудобно строить на кого-либо виды, оказывать соответствующие знаки внимания, если он сознает себя пред Богом все еще мужем той, которая ему давно рога наставила и уже обзавелась другой семьей.
Нет, речь не шла о добрачных отношениях, а просто допустимости естественных чувств и знаков внимания, которых человек, находящийся в браке, не может себе позволить по отношению к кому-либо другому.
Помню, когда ко мне обращались с этими недоумениями, я чувствовал себя крайне неудобно, потому что очень хорошо понимал смущение обращавшихся ко мне людей. Конечно, как мог, объяснял, что «раз виновная сторона – та, вы можете с чистой совестью устраивать свою личную жизнь», но все равно оставался какой-то осадок, что я советую что-то непотребное.
Но теперь, слава Богу, в разработке находится этот документ, в котором, наконец, предусмотрена разумная и человеколюбивая процедура. Причем не только пострадавшая сторона может со дня прекращения брака с чистой совестью устраивать свою личную жизнь, но и виновная сторона тоже получает шанс, сделав оргвыводы, вновь попытать счастья:
«По исследовании вопроса епархиальный архиерей выдаёт свидетельство о признании данного церковного брака распавшимся и о возможности для невиновной стороны венчаться вторым или третьим браком. Виновной стороне такая возможность может быть предоставлена после принесения покаяния и исполнения епитимии, о чем виновному супругу также может быть выдано свидетельство в случае его обращения».
И еще, думаю, этому документу не хватает небольшого заключения, в котором бы предусмотрительно давалось разъяснение тем из нас, кто у святых Отцов найдет очень строгие суждения о разводах и высказывания о невозможности даже для невиновной стороны вступления в новый брак при живом(-ой) супруге. А такие недоумения будут. И на них можно ответить, не противореча ни Евангелию, ни Отцам, но полностью в духе христианского человеколюбия.
Только это уже совсем другая тема.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
