Священные коллекции
Для чего нам «святыньки» на стеллажах?
Нередко рядом с батюшкой, который уже открыл рот, дабы выдать в ответ на такой вопрос поучение, неслышно чистит подсвечник (протирает икону) какая-нибудь смиренная работница храма, которая чутко прислушивается к разговору, не выдерживает и вставляет: «Что же вы, женщина (мужчина), с такими простыми вопросами батюшку беспокоите! Спросили бы у прихожан, все знают: просфорки надо сжечь, а святую воду – излить в место, не попираемое ногами! Верно же, батюшка?»
Верно-то верно, говорит батюшка. А еще вернее – не коллекционировать просфорки и прочие святыньки. Просфорки надо съесть, святую воду – выпить или покропить жилье.
Коллекционирование святынек – дело вообще сомнительное, вполне попадает в категорию «мшелоимства», которое есть грех.Но как же без святынек, недоуменно скажет совопросник. Как же без них, какое же это православие! Вот у меня весь красный угол в святыньках: просфорки из разных монастырей, земелька с разных святых могилок, цветочки от того и веточки от этого, иконочки разные, к мощам приложенные! (Добавлю от себя: чего там «иконочки», в гостях у одной прихожанки я видел и коллекцию мощей самых разных святых, в пакетиках, целый стеллаж. Откуда их берут? Не знаю, говорят, просто по интернету выписать можно…).
Так что главный вопрос – такой: а для чего вам все эти святыньки?
Но как же, отвечают мне, они ведь ПОМОГАЮТ! По вере!
Нет, не думайте, мой собеседник – не полуязычник, который сегодня поехал к старцу, а завтра – к знахарке, прижимает «святыньку» к больному месту, бормоча при этом данную ему молитву не как молитву, а как заклинание, умеющий «прикладываться» к Евангелию, но никогда его не читавший. Этот знаменитый полуязычник, которого мы, священники, так любим обличать в проповедях: « Народ мол сей невежда в Законе, проклят он», а равно в статьях, книгах, на интернет-форумах и в пастырских застольях, давно стал типажом. Ну, вот как у атеистов – «поп толстопузый», так у нас – «суеверный полуязычник»…
Тот, с кем я говорю – христианин, и верующий, и Священное Писание читающий, и книги разные, и к причастию приступающий, и думающий.
Хорошее слово – «думающий». Жизнь ставит перед христианами множество острых вопросов, и не отмахиваться от них, а думать над ними – надо, ведь в процессе преображения из ветхой твари в новую, в гражданина Царства Божия, в нас не только крепнет вера и очищается сердце, но преображается и взрослеет ум (и тот, по св.отцам, «ум», что в сердце, и тот «разум», что в голове). Потому священнику следует не только плакать с плачущими и радоваться с радующимися, но и думать с думающими.
Однако, когда я начинаю коллекционировать святыни, впадая тем самым в, казалось бы, такой несмертельный грех «мшелоимства», я перестаю быть тем, кем был (если был, конечно): нищим духом.
Помните 13-й псалом: «Сказал безумец в сердце своем: “нет Бога”. Они развратились, совершили гнусные дела; нет делающего добро. Господь с небес призрел на сынов человеческих, чтобы видеть, есть ли разумеющий, ищущий Бога. Все уклонились, сделались равно непотребными; нет делающего добро, нет ни одного… Вы посмеялись над мыслью нищего, что Господь упование его». Здесь речь идет именно об иудейских «анавим» – нищих, о тех, кто все свое существование, весь смысл своей жизни, все свое достояние полагал в ожидании Машиаха, и ни в чем и ни в ком, кроме Бога и Помазанника Его, спасения для себя не находил. Причем спасения не только в «духовном» смысле, но и абсолютно во всех человеческих смыслах: только Бог и Помазанник Его, Им обещанный Израилю, Есть для меня и свет, и воздух, и вода, и хлеб, и одежда, и дом, и всё на свете.
В этом смысле нищий и бедняк – не совсем одно и то же. Бедняк хоть что-то, да имеет своё. Злой бедняк – завидует богатым, строит революционные планы, как бы у богатых всё отобрать и поделить «по справедливости»; добрый бедняк – вроде бы смирился и довольствуется тем малым, что имеет (про такого на ум приходят строки из стихотворения Бернса: «Кто честной бедностью своей гордится и все прочее…»).
Но в той мере, в какой и тот и другой сосредоточены на своем имуществе, строят планы, как пустить имущество в дело и как за счет него выжить, они далеки от Бога. Далеки, если не в Нем Самом, но в имуществе этом, а также в отношениях, традициях, законах, общественных и частных навыках, сложившихся вокруг имущества, полагают свое спасение. Сказать в сердце своем «нет Бога» может не только сытый богач, но и голодный отчаявшийся бедняк.
Богач и бедняк существуют в одной и той же плоскости мира, в одной и той же системе ценностей. Насколько «богаты» были евреи, водимые Моисеем в пустыне? Помилуйте, бедные изгнанники, идут неведомо куда, и ни воды не хватает, ни еды! Но и среди них оказались те уроженцы «мира богачей», которые были способны сказать в сердце своем «нет Бога». Это те, кто пытался консервировать, сохранять про запас манну, чудесную пищу, посланную им Богом в пустыне. И это надеяние на манну и на свою житейскую смекалку, а не на Самого Бога, было вменено им в тяжкий грех…
Нищий духом, анавим, не только ничего своего не имеет, и не только живет исключительно подаянием, он живет Подающим.
Он знает, что на дар, на бескорыстное даяние, можно надеяться, но нельзя на него – рассчитывать. Он не строит планов, не старается выглядеть пожалостливее, чтоб «лучше подавали»: он способен смотреть не только в руку Подающего, но и в Его глаза. У него отношения не только с подаваемым хлебом, но с Самим Подающим. И вот эта жизнь в бесконечном приятии вышеестественного дара способна породить в сердце нищего благодарность. К этой нищете и к этой евхаристической благодарности Богу призваны и мы, христиане, нищие духом по определению призвавшего нас Христа.
Где взять эту нищету духовную, как стяжать ее? В двух строках не отвечу, это надо настойчиво спрашивать у Христа и святых Его. А вот как ее утратить, как потерять соленость, составляющую смысл соли… Вот тут, увы, скажу: можно в два счета. Например, нечувствительно даже для себя самого, шажок за шажком, подменив, поставив себе на место Бога – любую данную Им святыню, любой из данных Им даров или талантов, тем превратив дары в идола.
Именно потому христиане неудобны в мире богачей и бедняков, духовно чужие ему, именно потому от века им и гонимы, что они не от этого мира, не в его системе ценностей живут, они призваны к нищете духовной … И неудивительно, что иные такие «нищие» члены Церкви, утратившие Христову духовную нищету, скопившие себе не только богатства материальные, которые видимы внешним глазом, но и ценности духовные, которыми «по праву гордятся», вызывают недоумение и оторопь у наблюдающих их «внешних», которые – да-да! – тоже иногда открывают Евангелие и что-то слышали про Заповеди Блаженств…
…Вот такие размышления вызвал простенький, вроде бы, вопрос про святыньки.
– Да-да, всё правда… А вот у меня святая вода в банке двадцать шесть лет стоит и не портится. Но это не мшелоимство, как вы сказали. Это память о маме.
И рассказала такую историю.
Мама ее была убежденной коммунисткой и атеисткой, пламенной и неравнодушной. Когда ее дочь стала захаживать в храм, мама ее стыдила, обличала, цитировала разные атеистические брошюры и старалась завести диспут, чтоб доказать дочери, что никакого Бога и ничего такого нет, а это всё поповские бредни. Тогда дочь принесла из храма банку святой воды. «Да это обычная вода, она испортится!» – сказала мать. «А вот увидишь!» – ответила дочь. Шли год за годом, а святая вода в банке, стоящая на особой полочке, оставалась свежей.
Несчастная мама потеряла покой. Она ставила рядом обычную воду в банке и сравнивала: обычная вскоре зацветала, святая – оставалась свежей на вкус, на цвет и в результате прочих экспериментов, производимых мамой. Прямота души и честность мышления, присущие маме, не давали ей просто отмахнуться от всего этого. Тогда она пошла на крайний шаг: воззвала к авторитету, обо всем написала в Москву академику Капице, призывая объяснить с точки зрения науки этот феномен.
И академик ответил. Он написал о том, что данный феномен наука объяснить не может, а это дело Божие. Сам Капица!… И вот тогда у потрясенной мамы стали происходить какие-то перемены в душе. Вот такая история про святыню…
– А вы, батюшка, что сказали бы моей маме? – спросила рассказчица.
— Ну, наверное, сказал бы так: «Недалека и ты от Царства Небесного», – ответил я.
И нисколько не покривил душою.
Как без святынек – помогают же!
Один из частых вопросов, которые в храме задают священнику: «Батюшка, а вот у меня просфорки заплесневели, святая вода зацвела… Что с ними делать?»Нередко рядом с батюшкой, который уже открыл рот, дабы выдать в ответ на такой вопрос поучение, неслышно чистит подсвечник (протирает икону) какая-нибудь смиренная работница храма, которая чутко прислушивается к разговору, не выдерживает и вставляет: «Что же вы, женщина (мужчина), с такими простыми вопросами батюшку беспокоите! Спросили бы у прихожан, все знают: просфорки надо сжечь, а святую воду – излить в место, не попираемое ногами! Верно же, батюшка?»
Верно-то верно, говорит батюшка. А еще вернее – не коллекционировать просфорки и прочие святыньки. Просфорки надо съесть, святую воду – выпить или покропить жилье.
Коллекционирование святынек – дело вообще сомнительное, вполне попадает в категорию «мшелоимства», которое есть грех.Но как же без святынек, недоуменно скажет совопросник. Как же без них, какое же это православие! Вот у меня весь красный угол в святыньках: просфорки из разных монастырей, земелька с разных святых могилок, цветочки от того и веточки от этого, иконочки разные, к мощам приложенные! (Добавлю от себя: чего там «иконочки», в гостях у одной прихожанки я видел и коллекцию мощей самых разных святых, в пакетиках, целый стеллаж. Откуда их берут? Не знаю, говорят, просто по интернету выписать можно…).
Так что главный вопрос – такой: а для чего вам все эти святыньки?
Но как же, отвечают мне, они ведь ПОМОГАЮТ! По вере!
Нет, не думайте, мой собеседник – не полуязычник, который сегодня поехал к старцу, а завтра – к знахарке, прижимает «святыньку» к больному месту, бормоча при этом данную ему молитву не как молитву, а как заклинание, умеющий «прикладываться» к Евангелию, но никогда его не читавший. Этот знаменитый полуязычник, которого мы, священники, так любим обличать в проповедях: « Народ мол сей невежда в Законе, проклят он», а равно в статьях, книгах, на интернет-форумах и в пастырских застольях, давно стал типажом. Ну, вот как у атеистов – «поп толстопузый», так у нас – «суеверный полуязычник»…
Тот, с кем я говорю – христианин, и верующий, и Священное Писание читающий, и книги разные, и к причастию приступающий, и думающий.
Хорошее слово – «думающий». Жизнь ставит перед христианами множество острых вопросов, и не отмахиваться от них, а думать над ними – надо, ведь в процессе преображения из ветхой твари в новую, в гражданина Царства Божия, в нас не только крепнет вера и очищается сердце, но преображается и взрослеет ум (и тот, по св.отцам, «ум», что в сердце, и тот «разум», что в голове). Потому священнику следует не только плакать с плачущими и радоваться с радующимися, но и думать с думающими.
Нищий духом живет Подающим
И вот что думается про святыни: да, для нас святыни – не идол, у которого мы выпрашиваем счастья-здоровья. Святыня – часть тварного, Богозданного мира, через которую Бог волен посылать нам благодать. Недаром споры о мощах или о иконах были предметом серьезнейшего рассмотрения Церкви вплоть до уровня Вселенских соборов. Бог вочеловечился, и тварь начала свое преображение. Творение по сути своей свято, хотя и испорчено грехом, и сама смерть побеждена Богом именно в человеческой плоти… А все случаи, когда в истории Бог подавал людям спасающую и преображающую благодать через те или иные святыни, не поддаются исчислению, и Церковь свидетельствует о их подлинности.Однако, когда я начинаю коллекционировать святыни, впадая тем самым в, казалось бы, такой несмертельный грех «мшелоимства», я перестаю быть тем, кем был (если был, конечно): нищим духом.
Помните 13-й псалом: «Сказал безумец в сердце своем: “нет Бога”. Они развратились, совершили гнусные дела; нет делающего добро. Господь с небес призрел на сынов человеческих, чтобы видеть, есть ли разумеющий, ищущий Бога. Все уклонились, сделались равно непотребными; нет делающего добро, нет ни одного… Вы посмеялись над мыслью нищего, что Господь упование его». Здесь речь идет именно об иудейских «анавим» – нищих, о тех, кто все свое существование, весь смысл своей жизни, все свое достояние полагал в ожидании Машиаха, и ни в чем и ни в ком, кроме Бога и Помазанника Его, спасения для себя не находил. Причем спасения не только в «духовном» смысле, но и абсолютно во всех человеческих смыслах: только Бог и Помазанник Его, Им обещанный Израилю, Есть для меня и свет, и воздух, и вода, и хлеб, и одежда, и дом, и всё на свете.
В этом смысле нищий и бедняк – не совсем одно и то же. Бедняк хоть что-то, да имеет своё. Злой бедняк – завидует богатым, строит революционные планы, как бы у богатых всё отобрать и поделить «по справедливости»; добрый бедняк – вроде бы смирился и довольствуется тем малым, что имеет (про такого на ум приходят строки из стихотворения Бернса: «Кто честной бедностью своей гордится и все прочее…»).
Но в той мере, в какой и тот и другой сосредоточены на своем имуществе, строят планы, как пустить имущество в дело и как за счет него выжить, они далеки от Бога. Далеки, если не в Нем Самом, но в имуществе этом, а также в отношениях, традициях, законах, общественных и частных навыках, сложившихся вокруг имущества, полагают свое спасение. Сказать в сердце своем «нет Бога» может не только сытый богач, но и голодный отчаявшийся бедняк.
Богач и бедняк существуют в одной и той же плоскости мира, в одной и той же системе ценностей. Насколько «богаты» были евреи, водимые Моисеем в пустыне? Помилуйте, бедные изгнанники, идут неведомо куда, и ни воды не хватает, ни еды! Но и среди них оказались те уроженцы «мира богачей», которые были способны сказать в сердце своем «нет Бога». Это те, кто пытался консервировать, сохранять про запас манну, чудесную пищу, посланную им Богом в пустыне. И это надеяние на манну и на свою житейскую смекалку, а не на Самого Бога, было вменено им в тяжкий грех…
Нищий духом, анавим, не только ничего своего не имеет, и не только живет исключительно подаянием, он живет Подающим.
Он знает, что на дар, на бескорыстное даяние, можно надеяться, но нельзя на него – рассчитывать. Он не строит планов, не старается выглядеть пожалостливее, чтоб «лучше подавали»: он способен смотреть не только в руку Подающего, но и в Его глаза. У него отношения не только с подаваемым хлебом, но с Самим Подающим. И вот эта жизнь в бесконечном приятии вышеестественного дара способна породить в сердце нищего благодарность. К этой нищете и к этой евхаристической благодарности Богу призваны и мы, христиане, нищие духом по определению призвавшего нас Христа.
Где взять эту нищету духовную, как стяжать ее? В двух строках не отвечу, это надо настойчиво спрашивать у Христа и святых Его. А вот как ее утратить, как потерять соленость, составляющую смысл соли… Вот тут, увы, скажу: можно в два счета. Например, нечувствительно даже для себя самого, шажок за шажком, подменив, поставив себе на место Бога – любую данную Им святыню, любой из данных Им даров или талантов, тем превратив дары в идола.
Именно потому христиане неудобны в мире богачей и бедняков, духовно чужие ему, именно потому от века им и гонимы, что они не от этого мира, не в его системе ценностей живут, они призваны к нищете духовной … И неудивительно, что иные такие «нищие» члены Церкви, утратившие Христову духовную нищету, скопившие себе не только богатства материальные, которые видимы внешним глазом, но и ценности духовные, которыми «по праву гордятся», вызывают недоумение и оторопь у наблюдающих их «внешних», которые – да-да! – тоже иногда открывают Евангелие и что-то слышали про Заповеди Блаженств…
…Вот такие размышления вызвал простенький, вроде бы, вопрос про святыньки.
Академик Капица и святая вода
Однажды, когда мы обо всем этом говорили на занятии взрослого лектория Воскресной школы, она прихожанка застенчиво улыбнулась и сказала:– Да-да, всё правда… А вот у меня святая вода в банке двадцать шесть лет стоит и не портится. Но это не мшелоимство, как вы сказали. Это память о маме.
И рассказала такую историю.
Мама ее была убежденной коммунисткой и атеисткой, пламенной и неравнодушной. Когда ее дочь стала захаживать в храм, мама ее стыдила, обличала, цитировала разные атеистические брошюры и старалась завести диспут, чтоб доказать дочери, что никакого Бога и ничего такого нет, а это всё поповские бредни. Тогда дочь принесла из храма банку святой воды. «Да это обычная вода, она испортится!» – сказала мать. «А вот увидишь!» – ответила дочь. Шли год за годом, а святая вода в банке, стоящая на особой полочке, оставалась свежей.
Несчастная мама потеряла покой. Она ставила рядом обычную воду в банке и сравнивала: обычная вскоре зацветала, святая – оставалась свежей на вкус, на цвет и в результате прочих экспериментов, производимых мамой. Прямота души и честность мышления, присущие маме, не давали ей просто отмахнуться от всего этого. Тогда она пошла на крайний шаг: воззвала к авторитету, обо всем написала в Москву академику Капице, призывая объяснить с точки зрения науки этот феномен.
И академик ответил. Он написал о том, что данный феномен наука объяснить не может, а это дело Божие. Сам Капица!… И вот тогда у потрясенной мамы стали происходить какие-то перемены в душе. Вот такая история про святыню…
– А вы, батюшка, что сказали бы моей маме? – спросила рассказчица.
— Ну, наверное, сказал бы так: «Недалека и ты от Царства Небесного», – ответил я.
И нисколько не покривил душою.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
