Можно ли объяснить религиозный опыт с точки зрения психологии

Мы можем чувствовать правоту своей веры, но не всегда можем ее объяснить или доказать человеку неверующему, в особенности тому, у кого наше мировоззрение почему-то вызывает раздражение. Разумные вопросы атеиста могут поставить в тупик даже самого искренне верующего христианина. О том, как и что отвечать на распространенные аргументы атеистов рассказывает Сергей Худиев.

Находит ли религиозный опыт и религиозное поведение вполне естественное объяснение с точки зрения психологии, биологии и нейрофизиологии?

Предположение, что предложив «естественные» объяснения религии, мы ее как-то опровергнем, ошибочно сразу в нескольких отношениях.
Во-первых, религию практикуют люди, и, разумеется, они обладают биологией, психикой, нейрофизиологией, и мы можем исследовать и описывать их поведение с точки зрения соответствующих дисциплин. Они также принадлежат к определенным культурам и вовлечены в определенные социальные отношения — так что мы можем рассмотреть их поведение с точки зрения культуры или социологии. Историк музыки может исследовать церковные песнопения, а архитектор — храмы. Все эти рассмотрения могут быть интересными и полезными, но они никоим образом не закрывают тему.
Например, мы можем объяснить стихотворение Пушкина «Я помню чудное мгновенье» с точки зрения биологии. Пушкин, как самец примата, пытался привлечь внимание фертильной самки своего вида. По существу это нельзя сказать, чтобы неверно — но явно несколько однобоко. Во всяком случае, это объяснение никак не опровергает существование поэзии, романтической любви и всего того, что нельзя свести к биологии.
«Научные» объяснения религии, даже там, где они, в своей области, правдоподобны, страдают подобной же однобокостью. Обычно «британские ученые», статьи которых публикуются в популярных изданиях, привержены редукционизму. Согласно этому подходу, все в человеке — нравственность, религиозность, чувство смысла и красоты — можно свести к чистой биологии, биологию — к химии, химию — к физике. Такой подход называется редукционизмом, и его обычно предлагают ревностные атеисты. Это еще называют «физикализмом» — верой в то, что в конечном итоге все можно описать на языке физики. В реальности этот подход не работает — мы не можем свести поэзию хотя бы к физиологии высших приматов. Люди, конечно, высшие приматы — но поэзия есть нечто, несводимое к этому факту.
Из того, что для создания литературы требуется бумага и чернила (или компьютер), не следует, что литература сводится к бумаге. Из того, что художники используют холст и краски, не следует, что живопись можно свести к химии. Если люди глубоко потрясены «Органной Мессой» Баха, британский ученый, который выскочит из-за кулис и заявит, что тайна музыки раскрыта, мол, это всего-навсего звуковые колебания в специально устроенных трубах, на самом деле, не объяснит ничего.
Да, орган — это действительно трубы и воздух. И, наверное, его звук можно изменить чисто физически — например, напихав в трубы стекловаты. Но это — музыкальный инструмент, орудие, через которое проявляет себя музыкант, гениальность Баха, как и искусство исполнителя, невозможно свести к чистой акустике. При том что сама по себе акустика, конечно, чрезвычайно важна и полезна в своей области.
Но она описывает только одну сторону реальности.
Во-вторых, пытаясь подорвать религиозные убеждения, приписывая им биологические, психологические или какие угодно еще объяснения, атеисты неизбежно подрывают любые убеждения вообще — в том числе, свои собственные. Если можно объяснять биологией веру, то почему не атеизм? Если все наши религиозные убеждения сводятся к нейрофизиологии, то почему не атеистические? Если мышление Фомы Аквинского сводится к каким-то научно объяснимым внерациональным и внеличностным причинам, то почему не мышление Ричарда Докинза? Как мы уже говорили, последовательный материализм разрушает веру — но не только. Он разрушает и разум — любые вообще наши убеждения, как и акты мышления и произволения, будь они религиозными или атеистическими, не более чем продукт чисто природных процессов в коре нашего головного мозга.

Но разве религия не объясняется психологически?

В самом деле, одно из возражений против христианской веры, которое часто встречается не только в академических дискуссиях, но и в быту, можно назвать «психологическим». Человек верит — говорит это объяснение — потому что у него было большое горе. Или тяжелое детство. Или, напротив, счастливое детство, зато тяжелое отрочество (как у К. С. Льюиса). Или еще какие-то психологические особенности, которые привели его к вере. При этом считается, что раз мы нашли такое объяснение, вопрос с верой снят — она успешно опровергнута.
Почему такой довод против веры не работает? Для начала отметим, что если бы он работал, он работал бы в обе стороны — например, основоположник психоанализа Зигмунд Фрейд вспоминает о том, что он пережил тяжелое разочарование в отце — который раньше казался ему всемогущим — когда увидел, как его безнаказанно оскорбляют какие-то злобные хулиганы. Означает ли это, что Фрейд стал атеистом из-за того, что спроецировал разочарование в земном отце на Отца Небесного? В самом деле, мы можем приписать неверию — с тем же основанием — психологические причины. Будет ли это убедительно? Очевидно, нет. Человеческая психика очень сложна, говорить можно что угодно, но едва ли возможно это обосновать.
Кто-то приходит к вере под влиянием большого горя, а кто-то, напротив, говорит о том, что горе отвратило его от веры. У некоторых верующих (и некоторых атеистов) было прекрасное детство, у некоторых — нет. Два популярных британских публициста, Кристофер и Питер Хитченсы — родные братья, выросли вместе, при этом один из них пламенный атеист, другой — ревностный христианин. Очень сложно найти связь между верой и конкретными психологическими особенностями.
Более того, личные, в том числе, психологические причины, по которым человек привержен каким-то взглядам, ничего не говорят нам об истинности самих взглядов. В раннем детстве я случайно обжегся сигаретой. С тех пор я так и не начал курить — и полагаю, что это вредно. «Ага! Значит ты считаешь, что курить вредно, из-за того, что в детстве обжегся!» — могут сказать сторонники психологических объяснений. Возможно; но делать из этого вывод, что мое мнение о вреде курения ошибочно — значит совершать логическую ошибку. Возможно, Вася считает, что пить вредно из-за того, что его в детстве обижали алкоголики, и он проникся к водке ненавистью и отвращением. Но личные причины, по которым он пришел к такому убеждению, никак не опровергают той истины, что пить действительно вредно. Психологические причины, по которым человек привержен какому-то мнению, вообще ровно ничего не говорят нам нам о его истинности или ложности.
Чтобы разобраться в истинности каких-либо утверждений — в том числе, утверждений христианской веры — необходимо рассмотреть их по существу.
А что если «гены религии» — как полагают некоторые ученые — сформировались в ходе эволюции? Допустим, что благочестивые обезьяны, которые оглашали саванну пением псалмов, имели эволюционные преимущества, а неблагочестивых обезьян съел лев рыкающий, и они не смогли передать свои гены потомству. Так это или нет, если ученые пришли к выводу, что у нас от природы есть встроенная антенна для общения с Богом — это скорее говорит в пользу того, что мы Им и сотворены. Было бы странно приводить это в качестве аргумента против веры.