Кровавая Пасха
Пасху в 1993 году праздновали 18 апреля. Это была вторая Пасха в моей жизни. И когда на ночной службе мы радостно кричали «Воистину Воскресе», даже представить себе было невозможно, какими страшными событиями она навсегда войдет в историю нашей Церкви.
В понедельник утром на Светлой неделе я сел в автобус и, как обычно, отправился на работу в соседний райцентр. У нас в городе все строительные организации тогда впали в состояние клинической смерти. Лишь за тридцать километров от дома удалось отыскать действующую стройку, где нужны были каменщики.
Вечером возвращался домой на том же скрипучем рейсовом автобусе. Вдруг, на выезде из города нас остановил самый настоящий блок-пост: грузовик, перекрывший полосу, два служебных уазика с мигалками, вооруженные сотрудники милиции. Сейчас такая картина вряд ли кого-то удивит, но в ту пору для нашей провинции это было невиданное зрелище.
В полупустой салон вошли двое милиционеров в бронежилетах. Один, с автоматом наперевес сразу же встал напротив прохода. Другой быстро прошел мимо перепуганных пассажиров, осматривая пустые сиденья. Потом подошел ко мне и велел предъявить документы. Ну, в общем-то, и неудивительно, что именно ко мне. Большой парняга, куртка рабочая с капюшоном, борода нестриженная, волосы длинные из-под черной вязаной шапки. Ежели у кого и проверять документы, то у такого – в первую очередь.
А я тогда неофит был оголтелый: в сумке – томик «Пролога в поучениях», в нагрудном кармане куртки небольшой деревянный складень – Спаситель, Богородица и святой Александр Невский. Я его в Оптиной Пустыни купил. Мотался туда каждый месяц, благо, от нас Пустынь всего в сотне километров.
Инок Трофим (Татарников)
И вот, когда милиционер спросил у меня документы, такая яркая мысль в голове прозвучала, будто голос чей-то услышал: «А покажи-ка ты ему вместо паспорта свой складень. Так и скажи, смиренно – вот мои документы, брат». И настолько эта мысль была соблазнительной, что у меня даже рука потянулась к карману, еле-еле остановил.
Сказал как есть – мол, нету паспорта, с работы еду домой. Милиционер в быстром темпе задал несколько простых вопросов: что за организация, фамилия начальника и главного инженера, адрес конторы? И как-то сразу стало мне ясно, что будь я не тем, за кого себя выдаю, расколол бы меня этот опер в десять секунд. Но я говорил правду. Милиционер выслушал мои ответы, еще раз осмотрел салон. Потом махнул рукой напарнику и вышел вместе с ним. Двери закрылись, автобус со скрипом тронулся с места.
Пришел домой. Еще раздеться не успел, слышу, тесть из комнаты зовет:
— Саша, ты в курсе, что в Оптиной монахов убили?
— Как убили?
— Какой-то мужчина зарезал ножом. Троих. Прямо на Пасху, после службы. Иди скорей, как раз по телевизору об этом говорят.
Через секунду я, как был – в одном сапоге — уже сидел рядом с тестем и слушал, как диктор в программе новостей рассказывает о случившейся оптинской трагедии.
А еще через несколько секунд с ужасом вспомнил, как только что в автобусе бес подсказывал мне предъявить милиционеру икону вместо паспорта. О том, что могло случиться, послушайся я его, даже думать не хотелось.
Инок Ферапонт (Пушкарёв)
Через пару месяцев я в очередной раз приехал в Оптину Пустынь. Знаменитую монастырскую колокольню тогда лишь начали строить. Поэтому огромные колокола висели на звоннице, расположенной прямо на земле под навесом. До начала службы было около получаса. Я сел на лавочку рядом со звонницей и стал писать записки для поминовения.
Когда написал «об упокоении» имена родственников и ушедших друзей, решил помянуть и убиенных на Пасху монахов. Понятно, что тут их и так ежедневно всем монастырем поминают. А все же решил написать их имена тоже.
Аккуратно вывел «…иеромонаха Василия». Только начал писать «…инока Трофима», как вдруг раздался удар такой силы, что я от неожиданности чуть со скамейки не слетел. Это рядом на звоннице ударили в большой колокол к службе. Знаете, что чувствуешь, когда в четырех метрах от тебя внезапно звучит колокол весом в семь тонн? Вот и я до тех пор не знал.
Потихоньку пришел в себя, вспомнил – зачем я тут сижу и чем занимаюсь. Взял свою записку, ручку, продолжаю писать – «…инока Ферапонта». И тут же – второй удар. Опять чуть не падаю с лавки на землю.
И лишь спустя какое-то время дошло: их ведь здесь, вот на этой звоннице и убили, Трофима с Ферапонтом. А еще понял тогда, насколько тут в Оптиной все близко. Лавочки – к звоннице, прошлое – к настоящему, земля – к Небу.
Сегодня – годовщина праведной кончины убиенных оптинских монахов. Официальной их канонизации еще не было. Но уже много лет тысячи и тысячи людей едут поклониться их могилам. Сейчас над ними возведена красивая часовня. А я помню на этом месте три свежих холмика земли с деревянными крестами.
Святые мученики иеромонах Василий, инок Ферапонт и инок Трофим, молите Бога о нас.
В понедельник утром на Светлой неделе я сел в автобус и, как обычно, отправился на работу в соседний райцентр. У нас в городе все строительные организации тогда впали в состояние клинической смерти. Лишь за тридцать километров от дома удалось отыскать действующую стройку, где нужны были каменщики.
Вечером возвращался домой на том же скрипучем рейсовом автобусе. Вдруг, на выезде из города нас остановил самый настоящий блок-пост: грузовик, перекрывший полосу, два служебных уазика с мигалками, вооруженные сотрудники милиции. Сейчас такая картина вряд ли кого-то удивит, но в ту пору для нашей провинции это было невиданное зрелище.
В полупустой салон вошли двое милиционеров в бронежилетах. Один, с автоматом наперевес сразу же встал напротив прохода. Другой быстро прошел мимо перепуганных пассажиров, осматривая пустые сиденья. Потом подошел ко мне и велел предъявить документы. Ну, в общем-то, и неудивительно, что именно ко мне. Большой парняга, куртка рабочая с капюшоном, борода нестриженная, волосы длинные из-под черной вязаной шапки. Ежели у кого и проверять документы, то у такого – в первую очередь.
А я тогда неофит был оголтелый: в сумке – томик «Пролога в поучениях», в нагрудном кармане куртки небольшой деревянный складень – Спаситель, Богородица и святой Александр Невский. Я его в Оптиной Пустыни купил. Мотался туда каждый месяц, благо, от нас Пустынь всего в сотне километров.
Инок Трофим (Татарников)
И вот, когда милиционер спросил у меня документы, такая яркая мысль в голове прозвучала, будто голос чей-то услышал: «А покажи-ка ты ему вместо паспорта свой складень. Так и скажи, смиренно – вот мои документы, брат». И настолько эта мысль была соблазнительной, что у меня даже рука потянулась к карману, еле-еле остановил.
Сказал как есть – мол, нету паспорта, с работы еду домой. Милиционер в быстром темпе задал несколько простых вопросов: что за организация, фамилия начальника и главного инженера, адрес конторы? И как-то сразу стало мне ясно, что будь я не тем, за кого себя выдаю, расколол бы меня этот опер в десять секунд. Но я говорил правду. Милиционер выслушал мои ответы, еще раз осмотрел салон. Потом махнул рукой напарнику и вышел вместе с ним. Двери закрылись, автобус со скрипом тронулся с места.
Пришел домой. Еще раздеться не успел, слышу, тесть из комнаты зовет:
— Саша, ты в курсе, что в Оптиной монахов убили?
— Как убили?
— Какой-то мужчина зарезал ножом. Троих. Прямо на Пасху, после службы. Иди скорей, как раз по телевизору об этом говорят.
Через секунду я, как был – в одном сапоге — уже сидел рядом с тестем и слушал, как диктор в программе новостей рассказывает о случившейся оптинской трагедии.
А еще через несколько секунд с ужасом вспомнил, как только что в автобусе бес подсказывал мне предъявить милиционеру икону вместо паспорта. О том, что могло случиться, послушайся я его, даже думать не хотелось.
Инок Ферапонт (Пушкарёв)
Через пару месяцев я в очередной раз приехал в Оптину Пустынь. Знаменитую монастырскую колокольню тогда лишь начали строить. Поэтому огромные колокола висели на звоннице, расположенной прямо на земле под навесом. До начала службы было около получаса. Я сел на лавочку рядом со звонницей и стал писать записки для поминовения.
Когда написал «об упокоении» имена родственников и ушедших друзей, решил помянуть и убиенных на Пасху монахов. Понятно, что тут их и так ежедневно всем монастырем поминают. А все же решил написать их имена тоже.
Аккуратно вывел «…иеромонаха Василия». Только начал писать «…инока Трофима», как вдруг раздался удар такой силы, что я от неожиданности чуть со скамейки не слетел. Это рядом на звоннице ударили в большой колокол к службе. Знаете, что чувствуешь, когда в четырех метрах от тебя внезапно звучит колокол весом в семь тонн? Вот и я до тех пор не знал.
Потихоньку пришел в себя, вспомнил – зачем я тут сижу и чем занимаюсь. Взял свою записку, ручку, продолжаю писать – «…инока Ферапонта». И тут же – второй удар. Опять чуть не падаю с лавки на землю.
И лишь спустя какое-то время дошло: их ведь здесь, вот на этой звоннице и убили, Трофима с Ферапонтом. А еще понял тогда, насколько тут в Оптиной все близко. Лавочки – к звоннице, прошлое – к настоящему, земля – к Небу.
Сегодня – годовщина праведной кончины убиенных оптинских монахов. Официальной их канонизации еще не было. Но уже много лет тысячи и тысячи людей едут поклониться их могилам. Сейчас над ними возведена красивая часовня. А я помню на этом месте три свежих холмика земли с деревянными крестами.
Святые мученики иеромонах Василий, инок Ферапонт и инок Трофим, молите Бога о нас.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
0
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ! Святые мученики иеромонах Василий, инок Ферапонт и инок Трофим, молите Бога о нас!
- ↓
0
Светлая память убиенным.
- ↓
