Почему мы скучаем на службе

Разговоры во время богослужения, на исповедь без очереди – все это нарушение дисциплины в храме. А как за ней следить? И как связаны с ней тайные молитвы? Рассказывает священник Евгений Дорофеев, клирик Покровского храма села Кудиново, продолжая дискуссию о запретах в Церкви.

Порядок в храме во время службы – это всегда головная боль священника. С одной стороны, не хочется никого «жестко строить», но и позволять вести себя в Доме Божием, как на базаре, – невозможно. Что же делать?
Во-первых, чисто с «технической» точки зрения, для работы с шумной паствой неплохо иметь под рукой хотя бы одного адекватного алтарника. В непростой работе с очень разными прихожанами адекватность – главное условие успеха.
В одних случаях необходима добрая улыбка, в других – железный тон и металл в голосе. Необходима психологическая работа.
Кстати, это еще и возможность пристроить к делу скучающую в храме молодежь. Молодежь любит деятельность, любит чувствовать себя востребованной. Ее полезно привлекать к процессу наведения порядка. Вполне возможно организовывать поочередные дежурства по примеру школьных. Но все это – технические аспекты.
Почему же в храмах так часто плохо с порядком? Причина в совокупности факторов: это и особенности детского поведения, и взрослая разболтанность, и устроение современного, вечно суетящегося и живущего на «больших скоростях» человека.
Скука и «вражеская провокация»Но мне хотелось бы поговорить о другом факторе – самом важном. Откуда в храме вообще берется скучающая паства? Ведь скука и безделье порождают рассеянность, лишают возможности полноценно участвовать в богослужении. Но энергию и интерес куда-то девать надо, поэтому можно просто постоять подумать о своем житье-бытье, громко пообсуждать политику, бесцельно походить по храму в самые неподходящие моменты, отвлекая и толкая своих братьев и сестер.
Глядя на все эти не радующие глаз мелочи, хотелось бы поразмышлять о месте мирян (прихожан) в литургической жизни Церкви. Именно этот глубокий вопрос лежит в том числе и в корне поведения на богослужении.

Более года назад на имя некого правящего архиерея поступило письмо от прихожан одного монастырского подворья в Москве. В письме была жалоба на настоятеля подворья. Сразу оговорюсь: копии письма были отправлены во многие православные СМИ и напечатаны.
История-то очень типичная. Суть претензий к настоятелю сводилась к следующему:
«С недавнего времени настоятель отец Иосиф стал радиофицировать чтение тайных литургических молитв, которые, как мы слышали от опытных священников, должны читаться вполголоса в алтаре, а не для мирян. Теперь же они звучат громко на весь храм. Такое нарочито громкое чтение тайных священнических молитв стало сильно мешать молиться, и это могут подтвердить многие прихожане нашего подворья. Дело в том, что громкое звучание этих «тайных» молитв, которые и не надо слушать прихожанам, накладывается на пение хора. Подобное громкое чтение тайных молитв под аккомпанемент хора на клиросе можно назвать «литургическим рэпом».
Помимо этого, о. Иосиф стал по воскресным дням служить литургию с открытыми царскими вратами. Хотя нам сказали, что он не получал на это благословение от священноначалия Московской патриархии». «Еще одно нововведение о. Иосифа – служба субботней литургии без хора с обязательным принуждением пения литургии всеми прихожанами.
Приведем еще одно униатское новшество о. Иосифа. Вынося святую Чашу из царских врат, он заставляет всех присутствующих в храме речитативом скандировать громко на весь храм слова молитвы перед причастием: «Верую, Господи, и исповедую…» Нам представляется, что настоятелем о. Иосифом в богослужебную практику подворья были внесены псевдоправославные литургические новшества протопресвитера-модерниста А. Шмемана. Как известно, он являлся идеологом американских духовных школ, через которые прошел и настоятель подворья игумен Иосиф, проживая в США».
С мнением этих жалобщиков сегодня согласится подавляющее большинство в нашей Церкви. Эти люди не видят в своих словах ничего несуразного и смотрят на все «нововведения» как на вражескую провокацию.
Однако многочисленные церковные предписания, уставы и традиции возникли не в День схождения Святого Духа. Многое (кроме самого важного, неизменного) менялось в течение столетий. Традицию не стоит представлять в виде неприступной крепости. Крепость охраняет и защищает, но сама может видоизменяться и перестраиваться. Традиция – не застывшая лава, а живая река.

Чего возрождать будем?

Явление, к которому так враждебно относятся вышеупомянутые прихожане, возникло на рубеже XIX-XX веков и имеет общее название – литургическое возрождение. Само по себе это словосочетание уже несет элемент вызова. Разве у нас в Церкви что-то приходит в упадок, чтобы это возрождать?! В целом, при крайне низкой религиозной культуре в сочетании с отсутствием христианской дидактики (большинство вряд ли читало когда-либо в полном объеме даже Новый Завет, не говоря уже о знании истории Церкви) много веков подряд сохраняется очень прочная ориентация на внешние атрибуции.
Борьба за неизменность всех форм, существующих в храме, воспринимается как священная борьба за чистоту Православия. Сохранить Православие означает сохранить именно то, к чему люди привыкли.
К этому прибавляется психологический феномен боязни перемен. И это не проблема последних лет. Само по себе массовое церковное образование в России возникло только после петровских реформ. Но Церковь жила и живет не только образованием.
В Средние века церковная жизнь, пусть даже в гипертрофированно обрядовой форме, была плотно встроена в жизнь общества. Долгий и сложный путь развития христианства и общества привел к тому, что к XVIII-XX векам произошла резкая секуляризация всех форм жизни.
Практикующие и сознательные христиане остались в обществе в меньшинстве. Естественно, появилась потребность адаптации жизни Церкви к новым условиям. Условиям, когда нет уже христианских монархий, гарантирующих христианский строй жизни. Условиям, когда христиане превращаются из большинства в меньшинство. Но эти условия оказались далеко не новыми. Ситуация очень напомнила времена первых христиан в Римской империи. К литургическому опыту последних и было приковано пристальное внимание. Тем более что деятелями литургического возрождения – не без оснований! – поддерживалась идея о неправильном подходе к литургической жизни как одной из причин секуляризации и отпадения общества от Церкви.
Это было общехристианское явление. В Русской Православной Церкви одним из активнейших сторонников и идеологов литургического возрождения был блестящий писатель и проповедник протопресвитер Александр Шмеман. А одним из важнейших проявлений этого возрождения стало активное вовлечение мирян в сам процесс богослужения. И это было отнюдь не новшеством.
Древняя Церковь вмещала в себя фактически сослужение епископа (предстоятеля собрания) и народа. Эта структура выражалась во взаимодействии между евхаристическим собранием, которое было носителем всеобщего священства («Но вы – род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет» (1 Петр. 2:9), и предстоятелем, облеченным в священство сакраментальное.
Священство всеобщее (священство мирян) и священство сакраментальное (епископское и пресвитерское) составляли литургическую структуру Церкви. Эта литургическая синергия, сослужение народа и священника, заключалась в принесении даров верными, чтении молитв анафоры вслух священником и участии общины в литургических ответах и совместном пении, участии мирян в других таинствах, соединенных с литургией, а также в более частом причащении. То есть миряне были действительно сослужителями, в подлинном смысле этого слова.
Позднее, в Византийский период, когда Христианство стало религией большинства, все постепенно принимало другие формы. Миряне стали, по выражению другого видного деятеля литургического возрождения протоиерея Николая Афанасьева, «пассивным элементом».
«Один из парадоксов церковной жизни: те, кто призван Богом и поставлен в Церкви на царственно-священническое служение, оказались в ней без этого служения» (протоиерей Николай Афанасьев, «Трапеза Господня»).

Меню почитаешь – и сыт

Все наши сегодняшние попытки как-то привлечь к активности мирян, без привлечения их к сослужению, напоминают кормление голодного человека исключительно прочтением меню из ресторана.
Придумываются различные приходские мероприятия: паломнические поездки, военно-исторические клубы, скаутские движения. Приходские мероприятия вне богослужения – вещь прекрасная. Это хорошо сплачивает и учит взаимодействию. Однако это не должно подменять собой истинного участия верных в жизни Церкви. А такая истинная жизнь возможна только в полноценном участии в Евхаристическом Собрании. И здесь, безусловно, нам необходимо шаг за шагом двигаться по пути подлинного литургического возрождения, по пути все большего привлечения мирян к сослужению в Таинстве Царства.
Если этого происходить не будет, а будет застывшая и плохо понимаемая форма, причем всячески скрываемая и как бы «оберегаемая», то мы все чаще будем сталкиваться с негативными явлениями в нашем Собрании. И плохое поведение в храме будет далеко не самым скверным из этих явлений. Нынешняя ситуация на богослужении определяется наличием трех параллельных и мало связанных друг с другом реальностей.

Первая реальность – это когда священник вскользь и бегло про себя читает важнейшие молитвы («тайные», которые никогда такими в древности не являлись и произносились предстоятелем громко и во всеуслышание, так как произносились от лица всего Евхаристического Собрания).
Вторая – хор, красивое, но совершенно непонятное пение которого порой просто заглушает важнейшие литургические моменты.
И прихожане, находящиеся в своей особой третьей реальности. И если эту, в большинстве своем совершенно не связанную с происходящим богослужением реальность, нарушают, то сразу же следуют обвинения в «модернизме», «униатстве», «масонстве». Когда человек говорит, что песнопения и молитвословия богослужения мешают ему молиться, то возникает резонный вопрос: а что он вообще делает в церкви? Каким образом он молится? Читает какие-то иные молитвы? Думает о своих житейских делах? Стоит в «состоянии отрешенности»? Или просто хочет, чтобы все поскорее закончилось, потому что стоять на одном месте сил уже нет…
Я оптимист и вижу: работа в нужном направлении ведется. Нынешнее священноначалие осознает необходимость возрождения в соответствии с древней церковной традицией.
В последнее время начали служить миссионерские литургии, в которых иногда предстоят даже высшие церковные иерархи. Патриарх и архиереи освящают новые храмы без стен иконостаса, создавшего искусственную преграду между священством и мирянами. Недавно такой храм при МГИМО освятил сам Святейший Патриарх.
Престолы, слава Богу, уже не так прочно закрываются «вратами Ветхого Завета» от верных Церкви, а начинают выноситься на середину храма – к святому народу. В богослужение, хоть и с большим скрипом, начинает проникать родной язык (русский, украинский и др.). Все это начало литургического возрождения, которое не должно дать богоборцам возможность превратить Церковь в музей.
Да и сами прихожане уже не те. На приходах все больше появляется людей, внимательно следящих за богослужением по книжечкам и хотя бы мысленно участвующих в нем. Безусловно, литургическое возрождение необходимо осуществлять грамотно и продуманно, под руководством священноначалия, а самые важные элементы должны проходить еще «обкатку» и в рамках Межсоборного присутствия, чтобы через благие намерения не вносить смуты в стройные ряды.
На приходах необходимо вести серьезную образовательную работу, связанную с детальным изучением Писания и Предания, истории Церкви.
Не стоит ставить мирян перед уже свершившимся фактом. Возрождение необходимо начинать через серьезную образовательную подготовку. И подготовка эта, безусловно, даст свой плод.
Думается, что через полноценное участие мирян в богослужении мы справимся со многими негативными явлениями, в том числе и с нарушением порядка во время службы. Через литургическое возрождение мы вдохнем в нашу церковную жизнь свежие силы, а силы эти понадобятся, так как у Церкви несомненная историческая миссия – тщательно подготовить свою паству ко Второму Пришествию.