Все мы потенциально святые

Интервью с митрополитом Месогейским и Лавретикийским Николаем (Хаджиниколау).

– Владыка Николай, почему неверие имеет для вас смысл и ценность? Это, признаться, парадоксально слышать от митрополита…

– Потому что по-настоящему Господь являет Себя только тем, кто искренно сомневается в Его существовании. Я сомневался. Когда мне было 17 лет, я так прямо и говорил: «Я – атеист».

– И долго это у вас продолжалось?

– Примерно до 22 лет. Я до сих пор считаю, что лучше смиренно сомневаться в стороне, чем кичиться своим нахождением в церковной ограде. Моими лучшими учителями в вере были вовсе не «подкованные» богословы и потомственные священнослужители, а те, кто прошел искус неверием.
Я не хотел в юности верить, «потому что так надо». Мне нужны были не чьи-то рассказы и рассуждения о Христе, я искал пережить Его присутствие. Но Он не приходил. И я признавался: «Я ничего не знаю о Нем». Истинный Бог – Тот, без Которого жить нельзя. Церковь живет Им, потому что Он – не есть некая сумма мнений о Нем определенных людей, Он – Сама Жизнь.

– Даже преподобный Паисий Святогорец в подростковом возрасте был инфицирован неверием. Вы встретили старца Паисия, когда были еще неверующим?

– Да, и я не понял его. Можно даже сказать – испугался. Он явно мог развернуть мою жизнь, я это почувствовал и не поддавался. Старался уйти из-под его влияния: пусть лучше он потренируется на других.

Помню, когда мы впервые пришли к нему в каливу с братом, он спросил: «Чем вы занимаетесь, ребята?» – «Мы – физики», – отвечаем. – «Послушайте! Раз уж вы физики, вы должны достичь главного – распада атома собственной самости. Тогда высвободится тонкая энергия, при помощи которой вы сможете избежать земного притяжения и объять умозрительное Солнце, которое есть Христос».

Мне так понравилось, что он, используя знакомый нам язык науки, раскрыл нам с его помощью духовные горизонты. Со временем они для меня стали значительно интереснее даже космических высей.

В первое наше посещение старца я слышал, как некий школьник просился у него в послушники, и старец пошутил: «А ты университет закончил?!» – и когда тот, потупившись, сообщил, что учится пока еще только в лицее, резюмировал: «Принимаю только с дипломом университета!» Я это запомнил…

Знаете, чем он нас еще заинтересовал в первое наше посещение? Он сказал: «Я не знаю, какие науки вы изучаете там, в университетах, но если вы поступите сюда, на Святую Гору Афон, то поймете, что здесь изучается только одна единственная наука – святость. Если человек превыше всего и себя самого возлюбит Бога, он тогда чувствует, что точно кости его умягчаются, и весь он тает подобно воску, воспринимая огонь благословения Божия. Так высвобождается человеческая душа…».

Для меня это тогда были какие-то непонятные речи… Но старец продолжал.

«Есть один человек, – говорил он (думаю, что про себя), – который, бывает, переносится в другие места планеты». Каково было слушать это физикам?! – «Во время его молитвы здесь, на Афоне, Господь восхитил его и перенес в область Каспийского моря… И дал ему поручение. Когда тот его исполнил, Бог перенес его обратно. Как это могло произойти? И каково доказательство того, что это было на самом деле? В своей руке вернувшийся в свою келью увидел вдруг цветочек, который произрастает только в районе Каспия...».

Я ему тогда не поверил. Я тогда воспринимал все слишком рационально. Я и сейчас не знаю, насколько мне удалось расщепить атом моей самости, но, по крайней мере, сейчас с восприятием таких историй у меня нет проблем.

– Потом вам удалось даже пожить рядом со старцем Паисием?

– Да, университетский диплом помог (смеется). Я действительно приехал и предъявил ему диплом. И напомнил ему его слова… Так-то он вообще никого к себе не брал.

Это, скажу вам, совершенно разные вещи: что-то слышать о святом, читать его труды, встречаться со святым и жить вместе со святым. Когда ты оказываешься рядом с таким человеком, как старец Паисий, ты удостоверяешься: Господь жив. Он реален, и ты с Ним общаешься. Ты уже не задаешься вопросом: А есть ли Бог? Ты видишь Его!

– То есть в Церкви знание – это всегда опыт? И в этом, в частности, отличие веры от научного познания?

– Сила веры расширяет твое сознание за грани присущего ему рационализма. Бог больше наших представлений о Нем. И те, кто ищут Его разумом, не найдут. Потому что такого бога не существует. Нет бога, которого можно вывести из уравнения жизни и доказать логически. Истинный Бог рождается в сердце в опыте веры, и так преодолевается смерть.

Я белой завистью завидую тем юношам, которые поступили в монастырь, еще не успев отравиться скепсисом, прагматизмом, рационализмом. Их ум (по-гречески нус, в святоотеческой литературе он есть средоточие всех духовных сил человека) не ниспадал на землю. Иначе бы такое рацио препятствовало поиску Бога. Таким умом Бога невозможно постичь.

Бог может открыться. И сделает Он это, только если ты смиришься, признав свой ум за ничто. И вот потом, уже опытно познав Бога, ты сможешь обратиться к уму, чтобы рассказать о Создателе что-то другим. Но не более того, что Сам Бог открыл тебе о Себе.

В научной жизни мы пытаемся во что бы то ни стало что-нибудь понять и сделать открытие. А наша духовная жизнь открывает нам то, что понять в принципе невозможно.