О сребролюбии и стяжательстве

Рассказывали об авве Хоме, что он, умирая сказал сыновьям своим: «Не живите вместе с еретиками, не знакомьтесь с людьми знаменитыми, не простирайте рук ваших, чтобы собирать, но охотнее простирайте руки ваши, чтобы раздавать».

Спросили авву Исаию: «Что есть сребролюбие?». Он отвечал: «Неверие Богу в том, что Он печется о тебе, ненадеяние на обетование Божие и любовь к гибельным удовольствиям».

Авва Исидор Пелусиот сказал: «Ужасная страсть корыстолюбия, на все дерзая и ни в чем не зная сытости, увлекает обладаемую ею душу в глубину зол. Посему будем изгонять сию страсть в самом ее начале. Ибо, усилившись, она становится непобедимой».

Авва Исидор, пресвитер, говорил: «Если любишь Царство Небесное, презирай богатство и ищи воздаяния Божия».

Мать Синклитикия говорила: «Собирающие земное богатство, подвергаясь трудам и опасностям на море, хотя бы и много приобретали, желают еще большего, за ничто почитают то, что имеют, и стремятся к тому, чего не имеют. А мы, руководствуясь страхом Божиим, ничего такого приобретать не желаем, хотя бы не имели и необходимого».

Брат просил авву Серапиона: «Дай мне наставление». «Что могу я тебе сказать? — отвечал авва.- Разве то, что ты взял имущество вдов и сирот и положил его на этом окне». А пред глазами старца было окно, заваленное книгами.

Если богатство течет к тебе, не прилагай к нему сердца, а держи его в будущем своем отечестве.

Рассказывали об одном старце Фиваидском авве Антиане. В юности своей он много подвизался, но в старости ослабел и ослеп. По причине его болезни братия много доставляли ему утешения и даже клали ему в рот пищу. Однажды спросили они авву Аио: «Что будет за это многое утешение?». Он отвечает им: «Уверяю вас, что если сердце его желает сего утешения и охотно принимает, то, если он съест и один финик, Бог уменьшает за оный награду за труд его. Если же сердце не желает утешения и он неохотно приемлет утешение, то Бог сохраняет труд его целым, потому что его принуждают против воли. А братия получат награду».

Рассказывали об авве Геласии, что он еще с юности проводил бедную и пустынническую жизнь. В это же время и в тех же местах весьма многие вели с ним одинаковую жизнь. Между ними был один старец, самый простой и бедный, который жил до смерти своей в уединенной келии, хотя в старости своей имел учеников. Он до конца жизни соблюдал то подвижническое правило, чтобы не иметь двух хитонов и не заботиться со своими учениками о завтрашнем дне. Когда авва Геласий, при помощи Божией, устроил общежительную обитель, жертвовали ему большими полями, и заводил он также для нужд общежития рабочий скот и волов, ибо тот, кто древле внушил святому Пахомию устроить общежительную обитель, помогал и авве Геласию во всем устроении монастыря. Вышеупомянутый старец, искренно любящий Геласия, видя его в сих заботах, сказал ему: «Боюсь, авва Геласий, как бы ум твой не прилепился к полям и прочему имуществу общежития». Авва Геласий отвечал ему: «Скорее ум твой прилепится к шилу, которым ты работаешь, нежели ум Геласия — к стяжаниям».

Управляй своим имением с таким равнодушием, что как бы не имел оного; посему делай всевозможные дела любви и милосердия и, если что потеряешь или лишишься через отнятие другими, нисколько не огорчайся.

Авве Антонию открыто было в пустыне: есть в городе некто подобный тебе, искусством врач, который избытки свои отдает нуждающимся и ежедневно поет с Ангелами “Трисвятое”.

Двое из старцев просили Бога открыть им, в какую они пришли меру; и был им голос с неба: «В таком-то селении египетском есть один мирянин, по имени Евхарист, и жена его, зовется Марией. Вы еще не пришли в меру их». Два старца, собравшись, пошли в селение, спросили о них и нашли келию Евхариста и в ней жену его. «Где муж твой?» — спросили они ее. Она отвечала: «Он пастух и пасет овец». И приняла их в келию свою. Вечером возвратился Евхарист с овцами. Увидев старцев, он приготовил им трапезу и принес воды обмыть ноги их. Старцы говорят ему: «Не вкусим ничего, пока ты не расскажешь нам о своей жизни». Евхарист со смирением только и говорил им: «Я пастух, а это жена моя». Старцы продолжали просить его, но он не хотел говорить. Тогда старцы сказали: «Бог послал нас к тебе». Услышав слово сие, Евхарист убоялся и начал рассказывать им: «Вот овец сих мы получили от своих родителей, и если по милости Божией бывает какой прибыток от них, делим их на три части: одну для бедных, другую для странников, а третью для собственного употребления. С того времени, как взял я себе жену, мы не осквернялись, и она доселе дева. Каждый из нас спит особо; по ночам носим мы власяницы, а днем свои одежды. До сих пор об этом не знал еще ни один человек».

Авва Евпрепий говорил: «Все плотское есть брение. Кто любит мир, тот любит преткновения. Посему если иногда случится нам что-нибудь потерять, то должны принимать это с радостью и благодарностью, освобождаясь через то от забот».

Если хочешь быть совершенным и имеешь силу пребывать в произвольной нищете и лишениях, то возлюби сию нищету и лишения.

«Сокровище монаха,- говорил авва Иперехий,- есть произвольная нищета. Брат, собирай себе сокровище на небеси, ибо будешь наслаждаться им в беспредельные веки».

Авва Андрей говорил: «Монаху приличны сии три подвига: странничество, бедность и молчание в терпении».

Спросили однажды блаженную Синклитикию: «Произвольная нищета есть ли совершенное благо?». Она отвечала: «Да! Она совершенное благо для имеющих силу пребывать в ней. Ибо живущие в нищете, хотя и имеют скорбь во плоти, но спокойны духом. Чтобы вымыть твердое платье, надо мять его и сильно выжимать, так и крепкая душа через произвольную нищету еще более укрепляется».

Авва Нил говорил: «Иди, продай имение твое и раздай нищим, возьми крест и отвергнись самого себя, дабы мог ты молиться без развлечения».

Авва Макарий говорил: «Если для тебя поношение как похвала, бедность как богатство, недостаток как изобилие, ты не умрешь. Ибо не может быть, чтобы правоверующий и подвизающийся в благочестии впал в нечистоту страстей и демоническое обольщение».

Один брат спросил авву Пимена: «Я получил наследство, что мне с ним делать?». Старец говорит ему: «Ступай и приди ко мне через три дня; тогда скажу тебе». Брат пришел в назначенное время, и старец сказал ему: «Что сказать тебе, брат? Если скажу тебе: “Отдай свое наследство в братскую трапезу”,- там делают вечери; если скажу: “Отдай родственникам”,- за это не получишь никакой награды. Если же скажу: “Отдай нищим,- ты оставишь это без внимания. Итак, делай что хочешь. Мне до этого дела нет”».

Авва Макарий, находясь в Египте, застал однажды вора, который грабил имущество его. Старец, как бы посторонний, подойдя к вору, навьючивал вместе с ним мула и, с совершенным безмолвием выпроводив его, сказал: «Ничтоже бо внесохом в мир сей: яве, яко ниже изнести что можем (1Тим. 6, 7). Господь даде, Господь отъят: яко Господеви изволися, тако бысть (Иов. 1, 21). Благословен Господь во всем!».

Авва Кассиан сказывал: «Один сенатор, отказавшись от мира и раздав свое имение бедным, оставил некоторую часть для собственного употребления, ибо не хотел смирить себя до совершенного отречения и точного подчинения общежительному правилу. Святой Василий изрек ему такое слово: “Ты и сенатором перестал быть, и монахом не сделался”».

Один брат, отказавшись от мира и раздав свое имение нищим, оставил несколько для собственного употребления и пришел к авве Антонию. Старец, узнав о том, сказал ему: «Если хочешь быть монахом, то иди в такое-то село, купи мяса, обложи им нагое тело свое и так приди сюда». Когда брат это сделал, то собаки и птицы терзали тело его. По возвращении к старцу сей спросил, исполнил ли он его совет? Брат показал ему израненное тело свое. Святой Антоний сказал ему: «Так нападают демоны и терзают тех, которые, отрекшись мира, хотят иметь деньги».

Авва Иоанн из Келлий рассказывал: была в Египте одна блудница, прекрасная собой и очень богатая: к ней ходили люди знатные. В один день пришла она в церковь и хотела войти в нее, но иподиакон, стоявший у дверей, не допустил ее, говоря: «Ты не достойна войти в дом Божий, потому что ты нечиста». Они начали спорить. Епископ, услышав шум, вышел. Блудница сказала ему: «Иподиакон не пускает меня в церковь». Епископ отвечал ей: «Нельзя тебе войти, потому что ты нечиста». Пораженная сим блудница говорит ему: «Я не стану блудодействовать». Тогда епископ сказал ей: «Если ты принесешь сюда свое имение, тогда поверю, что ты не будешь грешить». Когда блудница принесла свое имущество, епископ взял и бросил его в огонь. После того блудница со слезами вошла в церковь и сказала: «Ежели здесь так поступили со мной, то что буду терпеть там?». Она раскаялась и соделалась сосудом избранным.

Авва Феодор Фермейский имел у себя три хорошие книги. Пошел он к авве Макарию и говорит ему: «Вот у меня есть три хорошие книги, и сам я получаю от них пользу, и братия употребляют их и получают назидание. Скажи, что мне полезнее сделать: оставить ли их у себя для собственной пользы и для пользы братий или продать их и полученное раздать нищим?». Старец сказал в ответ: «Первое хорошо, но нестяжательность всего лучше». Услышав это, Феодор пошел и продал книги, а деньги раздал нищим.

Рассказывал авва Кассиан: «Один монах удалился в пустыню и жил в пещере. Родные его по плоти дали знать, что отец его тяжко болен и скоро умрет; говорили ему: “Приходи за наследством после отца”. Монах отвечал им: “Я еще прежде него умер для мира, а мертвый не наследник живого”».

Авва Даниил рассказывал об авве Арсении: пришел некогда к нему чиновник и принес ему завещание одного сенатора, родственника Арсениева, который оставил ему очень большое наследство. Арсений, взяв завещание, хотел разодрать оное. Но чиновник пал к ногам его и говорил: «Прошу тебя, не раздирай завещания, иначе с меня голову снимут». Тогда авва Арсений сказал ему: «Он умер только теперь, а я умер еще прежде его». И отослал завещание, не приняв ничего.

Рассказывали об авве Аммое: однажды заготовил он пятьдесят мер пшеницы для своего употребления и высыпал ее на солнце. Но прежде нежели она хорошо высохла, увидел он нечто смутившее его на том месте и говорит ученикам своим: «Уйдем отсюда». Они весьма опечалились. Видя печаль их, он сказал им: «Ужели вы о хлебах печалитесь? Уверяю вас, я видел таких людей, которые убежали, оставив крашеные шкафы с пергаментными книгами, даже и дверей не заперли, но ушли, оставив их отверстыми».

Рассказывали об авве Агафоне: он с учениками своими довольно долгое время строил келию. Когда выстроили они келию, перешли в нее жить. Но в первую же неделю авва Агафон увидел здесь для себя что-то вредное и сказал ученикам своим: «Встаньте, пойдем отселе». Ученики очень смутились и сказали: «Если ты имеешь намерение перейти отселе, то для чего мы столько трудились, строив келию? Да и люди будут соблазняться нами, станут говорить: вот эти непоседы опять ушли!». Видя их малодушие, авва Агафон говорит им: «Хотя и соблазнятся некоторые, но другие получат назидание и скажут: блаженны люди сии, ибо ради Бога переселились и все презрели. Впрочем, пусть идет, кто хочет идти, я теперь же ухожу». Тогда ученики поверглись на землю, умоляя его, доколе не получили позволения идти вместе с ним.

Сказывали об авве Метефии: когда выходил он из своей келии и приходило ему на мысль оставить свое местопребывание, уже не возвращался в свою келию; потому что не имел ничего у себя из вещей житейских, кроме одного шила, которым раскалывал ветви. Каждый день он срабатывал по три корзинки, за которые добывал пищу.

Рассказывали, что авва Агафон часто переселялся из одного места в другое, имея в сумке только свой ножичек.

Ученики аввы Виссариона рассказывали, что жизнь его была подобна жизни какой-нибудь воздушной птицы, или рыбы, или земных животных, ибо он все время жизни своей провел без смущения и без забот. Не озабочивало его попечение о доме, не овладевало, кажется, его душой ни желание иметь поля, ни жажда удовольствий, ни приобретение жилищ, ни переноска книг, но весь, всецело, являлся свободным от телесных забот, питаясь надеждой будущего и утвердившись оградой веры. Он, подобно пленнику, терпел то здесь, то там; терпел холод и наготу, опаляем был жаром солнца, всегда находясь на открытом воздухе. Он, как беглец, укрывался на скалах пустынных и часто любил носиться по обширной и необитаемой песчаной стране, как бы по морю. Если случалось ему приходить в места такие, где ведут жизнь однообразную по уставу киновий, он садился у ворот, плакал и рыдал, как бы пловец после кораблекрушения, выброшенный на берег. Иногда кто-нибудь из братий находил его сидящим тут подобно нищему, скитающемуся по миру, и, приближаясь к нему, с сожалением говорил ему: «Что ты плачешь? Если нуждаешься в необходимом, то дадим тебе, сколько можем, только войди к нам, раздели с нами трапезу, подкрепись». Авва Виссарион отвечал: «Не могу оставаться под кровлей, пока не найду имущества своего. Я,- говорил он,- различным образом лишился великого имущества. Я и попался морским разбойникам, и потерпел кораблекрушение, и лишился славы своего рода, из знатных сделался незнатным». Если же брат, прослезившись при его словах, уходил и приносил ему кусок хлеба и, подавая, говорил: «Прими это, отец, а прочее возвратит тебе Бог, по словам твоим: отечество, славу рода и богатство, о котором ты сказываешь», то старец еще более плакал и громко рыдал, приговаривая: «Не умею сказать, могу ли я найти, чего, потеряв, ищу. Но могу еще более потерпеть, каждый день находясь в смертных опасностях и не имея покоя от безмерных моих бедствий, ибо мне надобно совершить течение жизни среди непрестанного блуждания».

Однажды авва Арсений занемог в Скиту, и не было у него даже рубашки для перемены. Не имея на что купить ее, он принял от кого-то милостыню и сказал: «Благодарю Тебя, Господи, что удостоил меня принять милостыню во имя Твое!».

Авва Даниил сказывал: «Авва Арсений, приближаясь к смерти, завещал нам: “Не заботьтесь делать по мне вечери любви. Ибо если я приготовил для себя сию вечерю, то найду ее”. Когда приблизилась кончина его, ученики его пришли в смятение. А он говорит им: “Еще не настал час; когда же настанет, скажу вам; но я буду судиться с вами на Страшном Суде, если вы отдадите кому-либо останки мои”. Они сказали: “Что же нам делать? Мы не знаем, как похоронить тебя”. Старец отвечал им: “Ужели не знаете, как привязать к ноге моей веревку и тащить меня на гору”. Он оставил мне кожаный хитон свой, белую жесткую власяницу и пальмовые сандалии».

Авва Зенон, ученик блаженного Силуана, говорил: «Не живи в славном месте, не садись с знаменитым человеком и не полагай основания, чтобы когда-либо строить себе келию».