Об открытых Царских вратах
Недавно весь церковный мир облетела новость – Архиерейский Собор 2017 года разрешил служение Литургии с отверстыми царскими вратами до «Отче наш». Более того – предписал, пусть (пока) не всем, а только кафедральным соборам.
Традиционалисты привычно закряхтели об апостасии, о скором конце света, веселые и задорные церковные либералы и модернисты радостно захлопали в ладоши – мол, наконец-то Литургия превратится в действительно «общее дело».
К сожалению, логика традиционалистов особой изящностью не отличается. «Так принято», «отцы так молились», «масса русских святых служили так – не нам менять» (а масса греческих – иначе, и масса русских – тоже иначе, только в другое время), ну и т.д.
Модернисты с либералами тоже исходят из символики. Только символика у них другая – символика единого сакрального пространства. То есть, по-простому, Литургия служится не только священниками, но и всем народом, поэтому и Престол должен быть доступен всем. Ну а поскольку у нас есть иконостасы, то должна быть хотя бы какая-то связь между алтарем и храмом.
Логично? Да, конечно. Однако не просто же так. Престол из середины храма переместился в специально выделенный алтарь, алтарь закрылся иконостасом, а на Царских вратах появилась еще и завеса (вернее, наоборот, исторически завеса предшествовала устроению врат).
Смысл выделения алтаря был прост – Богу посвящается отдельное пространство. Так как в храм стали допускаться не только верные, то появилось стремление отделить сакральное от профанного. Алтарная преграда появляется уже в IV веке, завеса святых (царских) врат – с V века, о самих дверях упоминается в XI веке, а практика, близкая к современной, существует с XIV века. Русь окончательно закрепила этот обычай во время патриаршества Никона.
В то же время в Греции с течением времени практика стала меняться. В XIX веке врата затворялись после Великого Входа и отверзались на причащение мирян, в ХХ – стали затворяться только на время причащения священнослужителей, сейчас – часто не затворяются вовсе. Причиной этого послужило возвращение к пониманию Литургии не как символа евангельских событий, а как реального участия верных в Таинстве Евхаристии.
Сохранение кое-где затворения царских врат на время причащения священнослужителей в русле такого понимания носит именно реальный характер – после отверстия врат Христос выходит к мирянам Своим Телом и Кровью и открывается прямая связь между Царствием Небесным и миром.
С другой стороны, что, собственно, собираются увидеть сторонники отверстия врат? Спину служащего священника? Наверное, все-таки главное не это.
Во время Литургии есть, однако, моменты, когда священник прямо взаимодействует с молящимися. Это диалог анафоры: «Благодать Господа нашего… – И со духом твоим – Горе имеим сердца – Имамы ко Господу», преподание благословения и мира молящимся, которые происходят при затворенных царских вратах. Получается, что священник благословляет дверные створки, а не народ Божий. И это, безусловно, отдаляет мирян от деятельного участия в Литургии. Поэтому соборное постановление можно только приветствовать.
Размышления на тему иеромонаха Феодорита (Сеньчукова)
Традиционалисты привычно закряхтели об апостасии, о скором конце света, веселые и задорные церковные либералы и модернисты радостно захлопали в ладоши – мол, наконец-то Литургия превратится в действительно «общее дело».
Но превратится ли?
Опыт такого служения у меня есть – диаконом я служил с архимандритами, приходилось мне литургисать и в храме, уже награжденном таким правом. Поэтому сразу хочу сказать – я скорее «за». Не из высоких богословских соображений, а потому, что так проще. Нет постоянных открываний-закрываний, ничего не забудешь, да и диаконское прошлое о себе напоминает – есть один момент в Литургии (после Великого Входа), когда диакону, чтобы царские врата закрыть, неплохо бы третью руку иметь. Но это я – человек простой. А как правильно?К сожалению, логика традиционалистов особой изящностью не отличается. «Так принято», «отцы так молились», «масса русских святых служили так – не нам менять» (а масса греческих – иначе, и масса русских – тоже иначе, только в другое время), ну и т.д.
Сначала появлялся ритуал, потом толкования
Есть, правда, еще и символические толкования, ведущие свое начало еще от преподобного Симеона Солунского и «Протеории» Николая и Феодора Андидских (1085-95 гг.), где говорится и о ночи предательства Иуды (закрытые двери), и о созерцании целования любви при отверстых вратах, и, конечно же, о приходе Спасителя к людям. Однако беда в том, что символические толкования всегда последуют уже существующему ритуалу. То есть изначально появилось открывание и закрывание врат, а потом уже возникли толкования.Модернисты с либералами тоже исходят из символики. Только символика у них другая – символика единого сакрального пространства. То есть, по-простому, Литургия служится не только священниками, но и всем народом, поэтому и Престол должен быть доступен всем. Ну а поскольку у нас есть иконостасы, то должна быть хотя бы какая-то связь между алтарем и храмом.
Логично? Да, конечно. Однако не просто же так. Престол из середины храма переместился в специально выделенный алтарь, алтарь закрылся иконостасом, а на Царских вратах появилась еще и завеса (вернее, наоборот, исторически завеса предшествовала устроению врат).
Смысл выделения алтаря был прост – Богу посвящается отдельное пространство. Так как в храм стали допускаться не только верные, то появилось стремление отделить сакральное от профанного. Алтарная преграда появляется уже в IV веке, завеса святых (царских) врат – с V века, о самих дверях упоминается в XI веке, а практика, близкая к современной, существует с XIV века. Русь окончательно закрепила этот обычай во время патриаршества Никона.
В то же время в Греции с течением времени практика стала меняться. В XIX веке врата затворялись после Великого Входа и отверзались на причащение мирян, в ХХ – стали затворяться только на время причащения священнослужителей, сейчас – часто не затворяются вовсе. Причиной этого послужило возвращение к пониманию Литургии не как символа евангельских событий, а как реального участия верных в Таинстве Евхаристии.
Сохранение кое-где затворения царских врат на время причащения священнослужителей в русле такого понимания носит именно реальный характер – после отверстия врат Христос выходит к мирянам Своим Телом и Кровью и открывается прямая связь между Царствием Небесным и миром.
Что же отдаляет народ от участия в Литургии
Естественно, что и сторонники, и противники отверстых царских врат за много веков накопили много аргументов в защиту своей позиции. Опять же, от традиционалистов приходится слышать, что не должно неблагоговейным людям (а они, естественно, могут присутствовать в храме) видеть совершаемое в алтаре. Однако служение с отверстыми вратами есть обычная практика архиерейской службы. Кроме того – это награда заслуженным священникам, да и в году есть период (Светлая Седмица), когда царские врата открыты все время. То есть аргумент этот не работает.С другой стороны, что, собственно, собираются увидеть сторонники отверстия врат? Спину служащего священника? Наверное, все-таки главное не это.
Во время Литургии есть, однако, моменты, когда священник прямо взаимодействует с молящимися. Это диалог анафоры: «Благодать Господа нашего… – И со духом твоим – Горе имеим сердца – Имамы ко Господу», преподание благословения и мира молящимся, которые происходят при затворенных царских вратах. Получается, что священник благословляет дверные створки, а не народ Божий. И это, безусловно, отдаляет мирян от деятельного участия в Литургии. Поэтому соборное постановление можно только приветствовать.
Размышления на тему иеромонаха Феодорита (Сеньчукова)
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.