Хочу помогать, а не про Бога слушать

Чем помощь Церкви отличается от помощи государства, и ждет ли Церковь от людей благодарности в виде «веры» за свою «социальную деятельность», — епископ Каменский Мефодий.


Бог за спиной

— Владыка, вот Церковь помогает и государство помогает. Церковная социальная деятельность чем-то отличается от светской?
— Когда мы общаемся с людьми или помогаем кому-то, то понимаем, что за спиной — Бог. И если проблема неподъемная, то мы делаем столько, сколько можем, а остальное делает Бог – мы так верим. И часто Он делает гораздо больше, чем сделали мы сами. А если у нас успех – мы говорим: «Бог помог». Бывает, конечно, что не говорим, но это неправильно.
Поэтому вся церковная помощь делается ради исполнения заповедей Христа. Мы не «добрые дела» делаем, а заповедь исполняем. Христос сказал: накормите, оденьте, утешьте, посетите, — мы пытаемся.
И так получается, что заповедь всегда больше «добрых дел». Понимаете, когда мы совершаем «доброе дело», то зачастую гордимся: ах, вот какие мы благотворители, благодетели. А если исполняем заповеди и смотрим на сделанное, то практически всегда получается, что что-то не доделали. Или сделали неправильно. Но если хотели сделать правильно, а ума не хватило – Бог исправит. Так и живем: чем больше делаешь, тем больше видишь свои недостатки.
Поэтому соцработа Церкви – не факультатив по добрым делам, а то, без чего христианство в принципе не существует.
— То есть церковное социальное служение — не попытка восполнить пробелы государства?
— Что вы, нет, конечно. Наша позиция – не критиковать, а взаимодействовать. Нецерковные социальные учреждения сами разберутся в своих проблемах. Видеть свои недостатки, а не на чужие, — опять же, заповедь Христа. Иначе очень трудно сохранить внутренний мир. А так нам легко: государство – старается насколько может, люди, которые социальным служением занимаются – замечательные. Бывает, что им не хватает ресурсов, но все же не настолько, насколько не хватает нам.

Ждет ли Церковь «благодарностей?»




— Церковная помощь все-таки предполагает некую, скажем так, ответную реакцию: мы вам поможем, а вы «в нас поверите». Разве это не корысть, не манипулирование? Каковы здесь критерии подхода? Как помочь человеку, но оставить за ним свободу, не дать ему чувствовать себя обязанным?
— Манипулирование – это технология, когда манифестируется одно, а достигается другое. Например, человек делает добрые дела, но конечная его цель, получить максимальное число голосов на выборах. Это и есть манипулирование общественным мнением. Церковь говорит не про это.
— А про что?
— Про помощь. Если человек просит попить, то дай ему попить. Если ему больно, значит надо ему помочь боль преодолеть. Ему холодно, значит его надо одеть. Церковь ­– про вот это.
— А разве у Церкви нет цели донести весть Христа до «всех народов»? Чтобы как можно больше людей стало христианами?
— Я не сводил бы это к социальной деятельности. Нам как будто инкриминируют, что все, что мы делаем, мы делаем с какой-то посторонней мыслью. Поймите, нет никаких посторонних мыслей. Тем кто нуждается в помощи, мы помогаем. Вот и все.
Сам Бог помогает тем нуждам людским, какие у них есть. Отец наш небесный милосерд есть, — сказано в Евангелии. Он не делит людей на «вам буду помогать», а «вам не буду». Люди сами свой выбор делают, сами решают, хотят ли они знать о Христе или нет. И если человек приходит и просит помощи, мы помогаем, а уж потом, если спросит, а почему мы так поступили, отвечаем: «так нам Бог велел подавать. Такая заповедь есть».
— А как тогда оставить свободу за человеком, как не дать ему чувствовать себя обязанным?
— Понимаете, человек либо свободен, либо – нет. Свободу у человека отнять нельзя. Свобода – это наше внутреннее состояние. Человек может оставаться свободен в самых невероятных условиях, и потерять свободу там, где на нее никто не покушается.
И когда мы помогаем, то делаем так, потому что Бог нам велел. Он велел заботиться о ближних. Ну причем здесь свобода? Человек нуждается, он голоден. Я его накормил, он что, потерял свою свободу? Нет, конечно. Если бы я ему сказал, что это стоит столько-то, а ты сейчас платить не можешь, заплатишь позже… но я же так не поступаю.
— Да, но у человека, которому помогли, в ответ может создаться ощущение, раз помогают, значит, я обязан.
— Понимаете, когда человеку помогают, он действительно «обязан». В этом есть некоторая правда. Но требовать от него никто не станет, мол, мы тебе сделали добро, давай, верни нам сторицей. Когда человеку помогают, делают для него что-то доброе, это нормально, как и нормально, если у него возникает чувство признательности и желание в ответ кому-то помочь. Это естественно, это здоровая человеческая реакция.
Например, мы должны родителям, которые нас вырастили, должны государству, которое о нас заботиться, должны всякому человеку, который нам помог, но мы должны отплатить не чем-то конкретным, например «принять нашу веру» (это ваш выбор), но хотя бы признательностью.

Церковь отвыкла

— Социально активную Католическую церковь упрекают в уходе «в социалку». Какие уроки могут быть здесь полезны для Русской Церкви?
— Боюсь, нам далеко до проблем католиков. Пока у нас «социалка» в дефиците.
Но полезного опыта у католиков много. Когда происходит катастрофа, какая-то человеческая трагедия, католики нередко первыми оказываются рядом. При этом католики ничего не навязывают. Здесь действует принцип: кто первый прибежал на помощь, тот и собрал людей вокруг себя.
К сожалению, в Русской Православной Церкви этой прыти не хватает.
Есть некоторое оправдание, что период богоборчества в России оставил такую разруху, что нам восстановить бы утраченное, не то чтобы бегать по миру помогать. Есть определенный кадровый голод. В нашей Церкви не хватает людей. Нам просто трудно бежать кому-то помогать. К сожалению, да, мы пока слабые. Отвыкли помогать. Если человек долго чем-то не занимался, навыки утрачиваются. Как у космонавта, который после невесомости заново учится ходить по земле.
Многие батюшки советского воспитания еще не могут переключить, войти в новую реальность. При этом они замечательные. Но социальное служение сегодня предполагает профессионализм, знание технологий социальной работы. А молодым, наоборот, не хватает опыта жизни в христианской среде.
Но я не думаю, что нас нужно сравнивать с католиками. У нас разная история. Тот, кто хочет учиться, может учиться у всех. Социальному служению можно учиться и у католиков, и у протестантов, у представителей других конфессий и у светских специалистов.
Например, мусульмане больше уважают старость, больше заботятся о детях, у них больше сплоченности, в том числе родовой, и разве это плохо?
Но, учась у всех, надо найти собственный адекватный ответ.
Вообще, самое важное — делать свое дело с сердечным участием. Помнить, ради Кого все. Только тогда «социальная деятельность Церкви» не заслонит живого человека.

Я здесь «ради помолиться»



— В чем здесь роль епископа? Он – начальник, аналитик, менеджер, стратег, или?
— Сам я только два года епископ. Успел понять, что, как минимум, епископ не должен мешать проявлению активности священников. Напротив, поощрять ее.
Но чтобы Церковь была «социально активна», кроме активного батюшки нужна здоровая церковная община. Именно община, а не отдельно взятый священник, в силах заниматься помощью людям. Таких общин очень мало. Под общиной я подразумеваю собрание единомышленников в приходе.
Евхаристическая община, священник и прихожане – одна семья. Это когда люди друг для друга становятся одной общей душой, действием, мыслью, одним чувством – во Христе, согласно Его заповеди. А сегодня потребление стало идеологией. Поэтому часто люди и в храм приходят пользоваться, а не служить.
Понимаете, служит же не один священник: вот он пришел, служит и зарплату получает. Но что может один батюшка без общины? Служить должны все члены общины, потому что каждый из нас — член тела Христова. Каждый призван участвовать общем делании. Ведь первые христианские общины не просто вместе молились, там каждый знал, как и чем живет другой, в чем нуждается.
Увы, таких общин, где служение понимается как заповедь, крайне мало. Чаще встречается талантливый священник, рядом с которым собирается кучка преданных чад. И эта кучка как-то выживает, трудится, а остальные – в большинстве своем равнодушные люди, который приходят «я здесь ради помолиться».
Священники, епископы – в некотором смысле — благочестивые технологи, которые обладают опытом, знаниями, пониманием ситуации, полномочиями.
Но мы – не «начальники», мы в социальном плане — исключительно помощники общинам в той помощи, которую она может оказывать другим. Мы помогаем взаимодействовать членам общины между собой, с государством, знакомим с технологиями, опытом, но все, по сути, «делает» община.

Мы живем по понятиям



— Есть ли четкое разграничение и понимание на местах, за что в соцпомощи отвечает Церковь, за что государство? Или мы работаем «на одном поле»?
— Мы работаем на одном поле. Но у государственных структур все «по правилам». А у нас — по понятиям. Хотел бы чиновник помочь, но регламент не позволяет, а средств из личного кошелька нет. В этом смысле Церковь более свободна, мобильна. Поэтому часто она может помочь там, где государство в силу всяких законоположений помочь не в силах.
Церковь здесь готова «восполнять» государство, брать на себя какие-то задачи, которые нам проще выполнить. И в этом случае государство может делегировать нам социальный заказ, поддерживая финансово. В Церкви всегда есть энтузиасты, а у них есть деньги.

Церковь просит свободы творчества


Нам необходимо очень благоразумно выстраивать отношения с государством. Потому что проблемы во взаимодействии неминуемы. Какие, например? Государство приходит туда, где Церковь более свободна. Но прежде чем дать средства, помочь, оно требует подписаться под своими стандартами. И это губит дело на корню.
Например, в борьбе с наркозависимостью есть госстандарт: с наркозависимыми имеет право работать только специалист, психолог. Священник специалистом не считается. Он вообще никем не считается. У нас главные «профессионалы» в Церкви — это священники и архиереи. Но образование, которое они получили, не имеет аккредитации у государства. И с этой точки зрения архиереи и духовенство — люди неграмотные.
Другой пример: хочет Церковь помочь одиноким старушкам. Организует богадельню, где о них заботятся. Но существуют стандарты даже по квадратным метрам на человека в приютах. А Церковь такая нищая, что мы физически не можем дать эти метры из наших ресурсов. И получается, что жизнь старушек в церковной богадельне не соответствует госстандартам, потому что нет у них теплого туалета, например. И все, по стандарту такое заведение, как бы хорошо к бабушкам там не относились, должно быть закрыто.
Поэтому хорошо было бы, чтобы государство оставило Церкви некоторую свободу творчества в помощи людям.
Если мужи государственные поймут, что Церковь не выступает против людей, что она не злобу вносит в общество, а напротив, решает то и там, где государству трудно решить, — нам всем будет легче.

«Не учите меня жить»


— Среди добровольцев немало неверующих, которые хотят помочь, но не хотят, чтобы их учили жить: я сам разберусь, во что верить.
— Ну и замечательно. Правда, хорошо бы понимать, что помощь помощи – рознь. Представьте, мы хотим сохранить жизнь нерожденному ребенку. А к нам приходит волонтер, у которого иные, чем у нас, ценности, и он считает, что главное — пожалеть женщину, ее семью и уберечь от рождения ребенка-инвалида. Его мало интересует вопрос, а как потом такой женщине жить или что будет с ее душой.
Понимаете, мы все хотим помочь, но у нас разное понимание смысла этой помощи. Поэтому с некоторой помощью Церковь не может согласиться.
И то, что кому-то кажется разговором «о Боге», на самом деле есть попытка с нашей стороны найти общее смысловое поле, общее понимание того кому, как и что делать.
Если человек хочет «поволонтерить» от лица Церкви, ему надо разобраться, какое отношение к Церкви имеет он сам. Если волонтерить для него: разгрузить машину, грядку прополоть, помочь физически — нет проблем. Но если он хочет с людьми работать от лица Церкви, это другое дело. Да, у нас есть правила, есть свой дресс-код, есть соответствующий заповедям моральный кодекс, есть вещи, которые мы просто не можем позволить себе делать и говорить, это нужно понимать.

Под чем Церковь не подписывалась



— Всех не накормишь и каждому не поможешь. Бывает ли у вас чувство бессилия? И если вы что-то не можете сделать – что вы делаете?
— Это только так кажется, что всех не накормишь…
Вообще, человек не должен на себя взваливать то, к чему его не призывали. И Господь не пришел всех накормить, честно говоря. Если бы он пришел с этой целью, наверное, мы жили бы по-другому. Это первое искушение — «Пусть камни эти хлебы будут», но Он также сказал «не хлебом единым жив человек».
Поэтому надо понимать, что «накормить всех, помочь всем в исполнении их желаний» — под этим Церковь не подписывалась, Господь не подписывался. У Него другая миссия была. И если мы в этом разберемся, нам не придет в голову создавать рай на земле, а значит, нас не накроет отчаянием.
Понимаете, если человек правильно понимает свое положение, роль, задачи, то его крайне трудно выбить из колеи, сложно им манипулировать, еще сложнее ввести в отчаяние и безнадежие.
— А как же выгорание в «помогающих профессиях»?
— Когда во всем и везде Я, Я, Я, – а мы с этого и начали, – тогда и выгорают. Когда говорят не Я, а Бог, когда человек верно соотносит собственное усилие и помощь Божию, когда соизмеряет свои силы своему делу, когда не пытается успех приписать себе, то выгорания не происходит. Потому что если он все делает правильно – он только от этого растет.

«Справок о доходах у благотворителей не спрашиваем»



— ­А как вы строите отношения с благотворителями? Кто помогает? Много ли тайных благотворителей?
— Благоразумно строю отношения. Когда человек приходит к нам, мы не спрашиваем: кто ты такой? почему решил пожертвовать? Мы не спрашиваем справок о доходах ни благотворителей, настроены доверять тем, кто сам просит помощи. Если помощь нужна, то даем, если нам готовы помочь, не отказываемся.
Но действительно, есть определенная мифология о Церкви. Например, что она очень богата. Поэтому многие не доверяют, не хотят помогать через священников. Это говорит о том, что доверие к Церкви не так велико, как нам хотелось бы.
Когда человек сделал доброе дело — нам важно ответить ему благодарностью. У нас даже есть чин благодарения.
Благодарить – это тоже делание. Во всем благодарить.
И как это относится к Богу, так же это относится к людям, через которых помощь приходит в Церковь.
— Согласитесь, что быть волонтером, социально ответственным – сейчас модно. Благодаря ли СМИ, но есть ощущение, что возросло понимание того, что помогать — «правильно». Но насколько это понимание прочное, настоящее?
— Вот бывает, приедешь в какой-то город, тебя там хорошо встретят, а в другой приедешь, — там холодно, грязно и нахамили. И у тебя впечатление уже обо всем городе, что хуже его нет. Так что тут трудно сказать, и какой город лучше, и какой благотворитель лучше, и стало ли «время» лучше.
Магеллан вон, океан переплыл и от Огненной земли до Филиппинских островов во время его плавания ни разу не было ни бури, ни шторма. Поэтому он назвал океан Тихим. Но ему просто повезло, что на большом океане шторма не было.
Не могу сказать, возрастает ли милосердие в людях, или оскудевает.
« О сотрудничестве Церкви и армии
Святой князь Владимир - чей он? »
  • +9

Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.

0
«Никто не остался бы язычником, если бы мы были действительными христианами», Златоуст
0
Спасибо за статью.Интересно и поучительно.Господи, прости наши грешные души!